Социальный статус писателя в настоящее время, прямо скажем, невысок. И несравним с социальным статусом писателя в советское время. Многие вещи уже не изменить в лучшую сторону. Но кое-что сделать можно.
Чтобы социальный статус писателя вырос, писатель должен зарабатывать литературным трудом. Но как? Журналы практически не платят. В 2022 году я напечатался в 15 журналах. И заработал 4 тысячи рублей. 2 тысячи за подборку в 18 стихотворений в одном центральном журнале и две тысячи за повесть в другом центральном журнале. Можно ли прожить на такие деньги?..
Это происходит  не потому, что журналы плохие, у журналов у самих нет денег.
Журналам и литературным газетам (а их не так много — «Литературная газета», «Литературная Россия», «Литературные известия», «Поэтоград», «Слово»…) нужно помочь с распространением.
Сейчас для того, чтобы моя газета «Литературные известия» поступила в крупнейшие магазины и в киоски, я плачу посреднической  фирме за распространение. Потраченные деньги вернуть еще ни разу не получилось. Ни разу. То есть это работа в убыток, на голом энтузиазме. Но энтузиастов никогда много не бывает.
Может быть, у государства будет возможность помочь литературным изданиям с распространением, —  оплачивая точки распространения? Иначе нам будет совсем трудно. Если вы обратите внимание на киоски Желдорпресс (это крупнейшая сеть), то там из литературных изданий вы увидите журнал «Юность» (главный редактор депутат  Государственной Думы и руководитель АСПИР Сергей Шаргунов), но там нет ни «Нашего современника», ни «Москвы», ни «Нового мира», ни «Знамени», ни «Звезды», ни «Невы», ни «Детей Ра», ни «Зинзивера»…
Ну не могут все редакторы быть депутатами Госдумы…  А распространять журналы надо.

Еще один очень важный  момент. Электронные порталы литературных СМИ.
Это и есть наш Русский мир. Когда на порталах Журнальный зал, Читальный зал, Журнальный мир и других размещаются литературные издания из разных городов и даже стран, это  и есть наша мягкая сила.
Мы подавали на грант (портал «Читальный зал», объединяющий более 50 изданий) лет десять назад в Федеральное агентство… Получили отказ. Делаем сами. Пока справляемся. Но силы людей не бесконечны. Важно сохранить то, что есть. Вовремя передать дело в надежные руки. Иначе (когда дело держится на энтузиазме отдельных людей) дело может неожиданно завершиться.
Сейчас мы имеем следующую ситуацию: закрыты журналы «Октябрь», «Литературная учеба» (основанная еще Горьким!), «Арион», «Литературное обозрение», нет печатной версии газеты «Книжное обозрение»… Это сильные удары по литературе и по культуре в целом. То есть, конечно, необходима консолидация усилий, вплоть (я к этому не призываю, но и не исключаю) до — национализации литературных брендов и перехода их под эгиду государства. Разумеется, это должно происходить добровольно, при взаимном желании заинтересованных сторон.
Лично я как владелец многих литературных СМИ готов эти темы обсуждать со всеми заинтересованными сторонами.

Ко мне в редакцию заехал один мой давний знакомый — автор-исполнитель, гитарист-виртуоз Володя (имя у него на самом деле другое), бывший москвич, переехавший в районный приволжский городок.
Я уже много лет арендую офис в центре Москвы в одной солидной организации. В фойе лежит печатная рекламная продукция этой организации, в частности, корпоративный журнал.
Володя стал листать этот журнал и увидел статью про одну свою знакомую.
Говорит мне:
— Мне нужно много таких журналов. Я героиню очерка знаю хорошо. Я от нее завишу по ряду дел. Она большая начальница. Если я подарю ей несколько журналов, она будет очень рада.
— Ну вот и возьми этот журнал, — отвечаю я.
— Нет, одного мне мало, — отвечает Володя. — Мне нужно несколько. Сходи к руководству офиса, попроси у них еще!
Я опешил. Идти к директору офиса, просить у него журналы  вовсе не входило в мои планы.
Но приятель был непреклонен.
— Если ты не хочешь,  я сам пойду. Мне точно не откажут. Меня все знают.
Я взмолился:
— Володя, ты же пришел ко мне, а не в дирекцию офиса. Охранники тебя и пропустили ко мне. Ты хочешь, чтобы у меня были проблемы?
— А какие проблемы?! Ты, что, им не доплатил? Я же так, по-свойски, у нас в районном городке я могу прийти к любому начальнику.
— Даже к тому, у которого арендуешь офис? — уточнил я.
— Нет, наверное, — Володя неожиданно задумался. — Я, вообще, с начальниками стараюсь дело не иметь. Да и офиса у меня нет. Я песни у себя на квартире записываю. У меня домашняя студия.
— А почему же ты меня хочешь выставить в непонятном свете?
— Ну если ты не хочешь, я не пойду, — согласился Володя.

Я пообещал ему, что попозже уточню у охранника: есть ли еще журналы.

Когда Володя ушел, я перекрестился. Подошел к охраннику. Тот сказал, что журналов больше нет.

Самое интересное было потом.

Через неделю Володя прислал новую песню на мои стихи.
Песня мне очень понравилась.

И я подумал в тысячный раз, наверное: как хорошо, что я сумел решить сложную ситуацию дипломатично.
— Спокойствие, только спокойствие, — как говорил Карлсон.

Пришел к нам в офис заказчик. Бывший военный. Полковник. Заказывает книгу стихов. Он ее писал несколько лет.
Спрашивает:
— А какая у меня бумага будет?
— 80 грамм, — отвечаю, — офсетная.
И показываю заказчику стандартный листок А4.
Полковник удивляется и смотрит на меня недоверчиво:
— И эта бумага — 80 грамм?
— Да, — говорю. — А на Ваш взгляд, это какая бумага?
— В этой бумаге пять граммов, не больше, — отвечает полковник. — Но меня такая и устраивает. Я люблю, чтобы все было скромно.

На этом наш полиграфический диспут, к обоюдной радости, завершился.