Публикации
Статья. Журнал "Литературная учеба", № 1, 2009
Рубрика «Теория»
Евгений Степанов
ПАЛИНДРОМ КАК ПОЭЗИЯ
ПАЛИНДРÓМ, палиндромон (греч. Παλiνδρομος - движущийся назад, возвращающийся), - перевертень, слово, стих или фраза, одинаково читаемые по буквам слева направо и справа налево. Форма П. как игрового словесного искусства известна была в глубокой древности. В византийском храме Софии в Константинополе на мраморной купели было вырезано следующее палиндромное изречение: «nisponano mimata mi monanopsin», означающее: «Омывайте не только лицо, но и ваши грехи». Составление подобных П., содержащих в себе серьёзную мысль, является чрезвычайно трудным делом. Чаще встречаются игривые или шуточные П. В России в XVII-XVIII вв. П.назывались «рачьими стихами».
(Поэтический словарь А. Квятковского)
Русский язык будто бы специально создан для любителей палиндромного творчества - он буквально изобилует словами, читающимися одинаково слева направо и справа налево. Причём словами ключевыми, несущими глубокую и поливариативную семантическую нагрузку. Казак, поп, иереи, довод, радар, око, дед, лакал, кабак, заказ, шиш, потоп, мадам, лапал, шабаш, шалаш, комок, топот, наган, летел, пуп, тот, оно, тут, цыц, зараз, тащат, еле-еле, ого-го, охо-хо и т. д.[1]
В других языках, в частности французском, немецком, английском, испанском, татарском, удмуртском, китайском, весьма схожая картина. Более того, палиндромы - неотъемлемая часть устного народного творчества. Широко известны такие русские фольклорные перевертни - На в лоб, болван!; Анна лежала желанна; Нагло Бог оболган... Поэтому удивляться большому количеству производимой на протяжении веков палиндромической продукции не приходится. Действительно, и стар и млад писал и пишет перевертни, или, как говорили в ХVII-XVIII веках, «рачьи стихи».
В этой небольшой статье мы попытаемся разобраться - а все ли удачные (в семантическом плане) палиндромы можно назвать поэзией? И вообще, что такое палиндромная поэзия? В чем её отличие от палиндрома как такового?
Попробуем дать дефиницию. Палиндромная поэзия - версификационная и образно-эстетическая дискурсивная система.
Для того чтобы перевертень можно было бы назвать поэзией, необходимо иметь определённые основания. Палиндромное стихотворение, помимо того что одинаково читается слева направо и справа налево, обладает (должно обладать) всеми атрибутами поэзии - размером и ритмом, тропами и даже (в отдельных случаях) рифмами[2]. Это поэзия без всяких скидок на сложную и в некоторой степени непривычную форму.
Зачастую поэты, пишущие палиндромы, об этом забывают. В настоящее время, время активного торжества комбинаторного сочинительства, опубликованы в различных сборниках, антологиях и в Интернете сотни и тысячи палиндромов. И, безусловно, многие из них интересны с точки зрения возможностей языка, дискурсивной нетрадиционной практики. Как правило, это юмористические сочинения, или сочинения - в лучшем случае! - имеющие упрощённую семантическую нагрузку.
Можно сформулировать следующие модели палиндромного дискурса - перевертень как шутка; перевертень как сентенция; перевертень как эвфоническая (звучарно-заумная) поэзия и т. д.
Перевертень как собственно поэзия - явление достаточно редкое. И говорить о «ренессансе» палиндромной поэзии в настоящее время преждевременно.
...Современных авторов, тяготеющих к палиндромному творчеству, достаточно много. Назовем наиболее, на наш взгляд, интересных. Это Рита Бальмина, Павел Байков, Сергей Бирюков, Александр Бубнов, Борис Гольдштейн, Борис Горобец, Борис Гринберг, Елена Кацюба, Константин Кедров, Евгения Панкратова, Света Литвак, Герман Лукомников, Арсен Мирзаев, Наталия Наволокина, Евгений Реутов, Аркадий Сарлык, Сергей Сигей, Ирина Синягина, Вадим Степанов, Евгений В. Харитоновъ, Александр Федулов, Илья Фоняков, Павел Нагорских, Сергей Федин, Валентин Храмов, Павел Чудасов и некоторые другие.
Возможна ли высокая поэзия в рамках палиндромии? Возможна. Это доказали такие классики жанра, как Гаврила Державин, Афанасий Фет, Велимир Хлебников, Валерий Брюсов, Георгий Шенгели, Илья Сельвинский, Арсений Тарковский, Александр Туфанов, Семён Кирсанов, Николай Ладыгин, Александр Кондратов, Владимир Гершуни, Владимир Пальчиков (Элистинский), Михаил Крепс, Владимир Рыбинский, Дмитрий Минский, Дмитрий Авалиани... Однако даже у перечисленных выдающихся мастеров слова пишущий эти строки смог бы отметить только отдельные удачи, а отнюдь не всё палиндромическое творчество. Говоря о палиндромии, трудно назвать хотя бы одного автора, который бы на-гора выдавал только шедевры. Речь можно вести только об отдельных удачах.
Наиболее ярко в настоящее время развивается палиндромный однострок. Известны такие палиндромические удачи: «Дорого небо, да надобен огород» (Дмитрий Авалиани); «Я еду. Иудея» (Борис Горобец); «я вижу бабу - жив я!» (Александр Бубнов).
Как правило же, о чём говорилось выше, однострочный палиндром приобретает иронические черты: «Лидер Боря яро бредил»; «Икру и Ленин ел, и урки» (Дмитрий Авалиани); «Я на Тане женат, Аня» (С.Н. Аверин); «Нов?.. Иди вон, бубнов, иди вон!» (Александр Бубнов); «Я немыта, а ты меня...» (Людмила Зубова); «Унежь, дубинка, как-нибудь жену» (В. Рябинин).
Имеют ли эти талантливо сконструированные юмористические фразы отношение к поэзии? На мой взгляд, весьма относительное. Палиндром и палиндромная поэзия - категории разные.
В перечисленных - незаурядных! - монострочных произведениях мы не находим основных атрибутов поэзии - образно-метафорического ряда (тропов), индивидуальности лирического героя, лирико-философского осмысления жизни и т. д. Ирония (как одна из фигур поэтического дискурса) в данном случае ситуацию не спасает. Чуда поэзии не возникает.
...Некоторые исследователи (например, Б.С. Горобец) считают основоположником русской палиндромной поэзии Велимира Хлебникова. Это отчасти справедливо, но только отчасти. Образцы Гаврилы Державина («я иду с мечем судия»); Афанасия Фета («а роза упала на лапу Азора»); Георгия Шенгели («И лёг, не шумя, в яму Шенгели») остаются по-прежнему вершинами отечественной палиндромии. Интересно другое. Велимир Хлебников в своей знаменитой палиндромической поэме «Разин» проявил черты, свойственные его «традиционной» поэзии - а именно способность к прорицанию (как в личном плане, так и в глобальном).
Фактически в строках поэмы Хлебников живописал словесную картину своего ухода из жизни[3].
Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?[4]
Точно так же Хлебников предсказал в своих сочинениях революцию, появление Интернета и многое другое[5]. Поэт в палиндромической форме сумел остаться верным своей поэтической стратегии, что делает его перевертни естественными и особенно суггестивными. Палиндромы поэта (разумеется, не все) стали органической частью его творчества.
В настоящее время в достаточно редких случаях палиндром воспринимается как органичная материя для стилистики автора, придерживающегося конкретной манеры письма. В этом смысле показательны перевертни Германа Лукомникова[6]. Приведём несколько примеров.
* * *
О, вон оно как! О, как оно ново...
* * *
Мать-то хоть там
Как?
* * *
Оно
еще
тут
или
как?
Как видим, эти незамысловатые на первый взгляд перевертни органичны и близки «обычным» силлабо-тоническим и «конкретным» сочинениям Лукомникова.
...Удачные расширенные поэтические палиндромы встречаются реже, чем однострочные.
Борис Гольдштейн[7] и Ирина Синягина[8], например, развивают возможности перевертня как эвфонической (звучарно-заумной) поэзии.
* * *
Я алая
я ало-голая,
я, ага, нагая,
я свежа даже вся,
уже лежу,
я и належала желания!
(Борис Гольдштейн)
* * *
Атака заката.
А город уснул... AVE RA! Заката раж... А низ неба -
кумача мука, бензина жар, атака зарева, лун
судорога.
(Ирина Синягина, Атака заката)
Конструкции в палиндромическом дискурсе основаны, как правило, на одних корнях (А.В. Бубнов называет их Пусками[9]). Используя одни и те же Пуски, разные поэты создают не похожие друг на друга поэтические миры - в зависимости от собственной версификационной практики.
Сравним несколько стихотворений Дмитрия Авалиани, Светы Литвак и Елены Кацюбы, основанных на тождественных Пусках.
Дмитрий Авалиани: Дорого небо, да надобен огород.
Света Литвак: Город - дорого. Иметь дев на огороде - недорого. Ан ведь тем и огород дорог.
Незамысловатый и банальный Пуск Город дорог порождает изысканные и прямопротивоположные поэтические стратегии. Ироническую - у Светы Литвак и экзистенциально-философскую - у Дмитрия Авалиани, что во многом соответствует особенностям идиостиля и поэтики двух художников.
Смешливая, бурлескная, как правило, эротическая поэзия Литвак нашла своё выражение и в палиндромном моностихотворении.
А Дмитрий Авалиани одним стихом-перевертнем вышел на глобальные космические и земные обобщения.
Дмитрий Авалиани: Я и ты - база бытия, Ты - быт, Я омыт, ты - моя, Я и ты - базара зло, балабол - зараза бытия, Я и ты - берег ал, влага, канал, плана кагал в лагере бытия, Я и ты - бичи, лук зол, у кос в соку лоз куличи бытия, Я и ты Будем вечны, наша чаша нынче в меду бытия.
Елена Кацюба: Я и ты - бог, эго бытия. Я и ты - Бах эха бытия. Я и ты - бутон нот у бытия. Я и ты - балет тела бытия. Я и ты - бури миру бытия, я и ты - бич у тучи бытия, я и ты - беда в аде бытия, я и ты - бензин из небытия. Я и ты были силы бытия. Я и ты были жилы бытия. Я и ты - база, фаза бытия. Я и ты будем мед у бытия.
Пуск Я и ты бытия изначально предполагает интертекстуальность и выход на философские обобщения, чего и достигает стихотворение Авалиани. Он оперирует разнородными ключевыми словами, выстраивая свою модель мира: я и ты - берег ал, влаг, канал, плана кагал в лагере бытия.
Елена Кацюба в рамках идентичного Пуска использует более широкую палитру тропов и версификационных приёмов.
Её стихотворение, написанное четырёхударным дольником, строфично, насыщено яркими метафорами, усилено магическим речевым рефреном, богатыми аллитерациями и внутренними рифмами - были / силы; база / фаза и т. д.
Палиндромное стихотворение Елены Кацюбы могло бы иметь эстетическую ценность, даже если бы оно не читалось одинаково слева направо и справа налево.
Палиндромное творчество оказалось той лакмусовой бумажкой, которая легко отличает подлинное искусство от умелого (или неумелого) версификаторства. Владения палиндромной техникой недостаточно для того, чтобы создать поэтический шедевр. Для этого надо всё-таки быть поэтом.
Примечания:
1. Подробнее об этом см., в частности, в исследованиях Т. Бонч-Осмоловской - «Курс лекций по комбинаторной литературе», http://www.ashtray.ru/main/texts/bonch_course/l4AA.htm и книге «Новая антология палиндрома» / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008. с. 7-8.
2. См. об этом: Т.П. Буслакова. Как анализировать лирическое произведение: Учебное пособие. - М.: Высшая школа, 2005, с. 15.
3. Впервые на эти пророческие строки Велимира Хлебникова обратил внимание Сергей Бирюков в книге «Року укор», с. 164.
4. Там же, с. 174.
5. См. об этом: Евгений Степанов, «Поэты-пророки», «Футурум АРТ», № 1, 2001, с. 24-27.
6. Лукомников Герман Геннадиевич (Бонифаций до 1994), «Новая антология палиндрома», / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008, с. 133-134.
7. Борис Наумович Гольдштейн, Новая антология палиндрома / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008. с. 89.
8. Ирина Синягина, Футурум АРТ, № 3 (16), 2007, с. 124.
9. А.В. Бубнов «Типология палиндрома: Исследование палиндромных и околопалиндромных форм: Опыт учебного пособия-словаря». Курск, 1995. с. 25. Автор термина А.В. Бубнов считает, что «ПУСК - палиндромный устойчивый словесный комплекс, палиндромный трюизм».
(Поэтический словарь А. Квятковского)
Русский язык будто бы специально создан для любителей палиндромного творчества - он буквально изобилует словами, читающимися одинаково слева направо и справа налево. Причём словами ключевыми, несущими глубокую и поливариативную семантическую нагрузку. Казак, поп, иереи, довод, радар, око, дед, лакал, кабак, заказ, шиш, потоп, мадам, лапал, шабаш, шалаш, комок, топот, наган, летел, пуп, тот, оно, тут, цыц, зараз, тащат, еле-еле, ого-го, охо-хо и т. д.[1]
В других языках, в частности французском, немецком, английском, испанском, татарском, удмуртском, китайском, весьма схожая картина. Более того, палиндромы - неотъемлемая часть устного народного творчества. Широко известны такие русские фольклорные перевертни - На в лоб, болван!; Анна лежала желанна; Нагло Бог оболган... Поэтому удивляться большому количеству производимой на протяжении веков палиндромической продукции не приходится. Действительно, и стар и млад писал и пишет перевертни, или, как говорили в ХVII-XVIII веках, «рачьи стихи».
В этой небольшой статье мы попытаемся разобраться - а все ли удачные (в семантическом плане) палиндромы можно назвать поэзией? И вообще, что такое палиндромная поэзия? В чем её отличие от палиндрома как такового?
Попробуем дать дефиницию. Палиндромная поэзия - версификационная и образно-эстетическая дискурсивная система.
Для того чтобы перевертень можно было бы назвать поэзией, необходимо иметь определённые основания. Палиндромное стихотворение, помимо того что одинаково читается слева направо и справа налево, обладает (должно обладать) всеми атрибутами поэзии - размером и ритмом, тропами и даже (в отдельных случаях) рифмами[2]. Это поэзия без всяких скидок на сложную и в некоторой степени непривычную форму.
Зачастую поэты, пишущие палиндромы, об этом забывают. В настоящее время, время активного торжества комбинаторного сочинительства, опубликованы в различных сборниках, антологиях и в Интернете сотни и тысячи палиндромов. И, безусловно, многие из них интересны с точки зрения возможностей языка, дискурсивной нетрадиционной практики. Как правило, это юмористические сочинения, или сочинения - в лучшем случае! - имеющие упрощённую семантическую нагрузку.
Можно сформулировать следующие модели палиндромного дискурса - перевертень как шутка; перевертень как сентенция; перевертень как эвфоническая (звучарно-заумная) поэзия и т. д.
Перевертень как собственно поэзия - явление достаточно редкое. И говорить о «ренессансе» палиндромной поэзии в настоящее время преждевременно.
...Современных авторов, тяготеющих к палиндромному творчеству, достаточно много. Назовем наиболее, на наш взгляд, интересных. Это Рита Бальмина, Павел Байков, Сергей Бирюков, Александр Бубнов, Борис Гольдштейн, Борис Горобец, Борис Гринберг, Елена Кацюба, Константин Кедров, Евгения Панкратова, Света Литвак, Герман Лукомников, Арсен Мирзаев, Наталия Наволокина, Евгений Реутов, Аркадий Сарлык, Сергей Сигей, Ирина Синягина, Вадим Степанов, Евгений В. Харитоновъ, Александр Федулов, Илья Фоняков, Павел Нагорских, Сергей Федин, Валентин Храмов, Павел Чудасов и некоторые другие.
Возможна ли высокая поэзия в рамках палиндромии? Возможна. Это доказали такие классики жанра, как Гаврила Державин, Афанасий Фет, Велимир Хлебников, Валерий Брюсов, Георгий Шенгели, Илья Сельвинский, Арсений Тарковский, Александр Туфанов, Семён Кирсанов, Николай Ладыгин, Александр Кондратов, Владимир Гершуни, Владимир Пальчиков (Элистинский), Михаил Крепс, Владимир Рыбинский, Дмитрий Минский, Дмитрий Авалиани... Однако даже у перечисленных выдающихся мастеров слова пишущий эти строки смог бы отметить только отдельные удачи, а отнюдь не всё палиндромическое творчество. Говоря о палиндромии, трудно назвать хотя бы одного автора, который бы на-гора выдавал только шедевры. Речь можно вести только об отдельных удачах.
Наиболее ярко в настоящее время развивается палиндромный однострок. Известны такие палиндромические удачи: «Дорого небо, да надобен огород» (Дмитрий Авалиани); «Я еду. Иудея» (Борис Горобец); «я вижу бабу - жив я!» (Александр Бубнов).
Как правило же, о чём говорилось выше, однострочный палиндром приобретает иронические черты: «Лидер Боря яро бредил»; «Икру и Ленин ел, и урки» (Дмитрий Авалиани); «Я на Тане женат, Аня» (С.Н. Аверин); «Нов?.. Иди вон, бубнов, иди вон!» (Александр Бубнов); «Я немыта, а ты меня...» (Людмила Зубова); «Унежь, дубинка, как-нибудь жену» (В. Рябинин).
Имеют ли эти талантливо сконструированные юмористические фразы отношение к поэзии? На мой взгляд, весьма относительное. Палиндром и палиндромная поэзия - категории разные.
В перечисленных - незаурядных! - монострочных произведениях мы не находим основных атрибутов поэзии - образно-метафорического ряда (тропов), индивидуальности лирического героя, лирико-философского осмысления жизни и т. д. Ирония (как одна из фигур поэтического дискурса) в данном случае ситуацию не спасает. Чуда поэзии не возникает.
...Некоторые исследователи (например, Б.С. Горобец) считают основоположником русской палиндромной поэзии Велимира Хлебникова. Это отчасти справедливо, но только отчасти. Образцы Гаврилы Державина («я иду с мечем судия»); Афанасия Фета («а роза упала на лапу Азора»); Георгия Шенгели («И лёг, не шумя, в яму Шенгели») остаются по-прежнему вершинами отечественной палиндромии. Интересно другое. Велимир Хлебников в своей знаменитой палиндромической поэме «Разин» проявил черты, свойственные его «традиционной» поэзии - а именно способность к прорицанию (как в личном плане, так и в глобальном).
Фактически в строках поэмы Хлебников живописал словесную картину своего ухода из жизни[3].
Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?[4]
Точно так же Хлебников предсказал в своих сочинениях революцию, появление Интернета и многое другое[5]. Поэт в палиндромической форме сумел остаться верным своей поэтической стратегии, что делает его перевертни естественными и особенно суггестивными. Палиндромы поэта (разумеется, не все) стали органической частью его творчества.
В настоящее время в достаточно редких случаях палиндром воспринимается как органичная материя для стилистики автора, придерживающегося конкретной манеры письма. В этом смысле показательны перевертни Германа Лукомникова[6]. Приведём несколько примеров.
* * *
О, вон оно как! О, как оно ново...
* * *
Мать-то хоть там
Как?
* * *
Оно
еще
тут
или
как?
Как видим, эти незамысловатые на первый взгляд перевертни органичны и близки «обычным» силлабо-тоническим и «конкретным» сочинениям Лукомникова.
...Удачные расширенные поэтические палиндромы встречаются реже, чем однострочные.
Борис Гольдштейн[7] и Ирина Синягина[8], например, развивают возможности перевертня как эвфонической (звучарно-заумной) поэзии.
* * *
Я алая
я ало-голая,
я, ага, нагая,
я свежа даже вся,
уже лежу,
я и належала желания!
(Борис Гольдштейн)
* * *
Атака заката.
А город уснул... AVE RA! Заката раж... А низ неба -
кумача мука, бензина жар, атака зарева, лун
судорога.
(Ирина Синягина, Атака заката)
Конструкции в палиндромическом дискурсе основаны, как правило, на одних корнях (А.В. Бубнов называет их Пусками[9]). Используя одни и те же Пуски, разные поэты создают не похожие друг на друга поэтические миры - в зависимости от собственной версификационной практики.
Сравним несколько стихотворений Дмитрия Авалиани, Светы Литвак и Елены Кацюбы, основанных на тождественных Пусках.
Дмитрий Авалиани: Дорого небо, да надобен огород.
Света Литвак: Город - дорого. Иметь дев на огороде - недорого. Ан ведь тем и огород дорог.
Незамысловатый и банальный Пуск Город дорог порождает изысканные и прямопротивоположные поэтические стратегии. Ироническую - у Светы Литвак и экзистенциально-философскую - у Дмитрия Авалиани, что во многом соответствует особенностям идиостиля и поэтики двух художников.
Смешливая, бурлескная, как правило, эротическая поэзия Литвак нашла своё выражение и в палиндромном моностихотворении.
А Дмитрий Авалиани одним стихом-перевертнем вышел на глобальные космические и земные обобщения.
Дмитрий Авалиани: Я и ты - база бытия, Ты - быт, Я омыт, ты - моя, Я и ты - базара зло, балабол - зараза бытия, Я и ты - берег ал, влага, канал, плана кагал в лагере бытия, Я и ты - бичи, лук зол, у кос в соку лоз куличи бытия, Я и ты Будем вечны, наша чаша нынче в меду бытия.
Елена Кацюба: Я и ты - бог, эго бытия. Я и ты - Бах эха бытия. Я и ты - бутон нот у бытия. Я и ты - балет тела бытия. Я и ты - бури миру бытия, я и ты - бич у тучи бытия, я и ты - беда в аде бытия, я и ты - бензин из небытия. Я и ты были силы бытия. Я и ты были жилы бытия. Я и ты - база, фаза бытия. Я и ты будем мед у бытия.
Пуск Я и ты бытия изначально предполагает интертекстуальность и выход на философские обобщения, чего и достигает стихотворение Авалиани. Он оперирует разнородными ключевыми словами, выстраивая свою модель мира: я и ты - берег ал, влаг, канал, плана кагал в лагере бытия.
Елена Кацюба в рамках идентичного Пуска использует более широкую палитру тропов и версификационных приёмов.
Её стихотворение, написанное четырёхударным дольником, строфично, насыщено яркими метафорами, усилено магическим речевым рефреном, богатыми аллитерациями и внутренними рифмами - были / силы; база / фаза и т. д.
Палиндромное стихотворение Елены Кацюбы могло бы иметь эстетическую ценность, даже если бы оно не читалось одинаково слева направо и справа налево.
Палиндромное творчество оказалось той лакмусовой бумажкой, которая легко отличает подлинное искусство от умелого (или неумелого) версификаторства. Владения палиндромной техникой недостаточно для того, чтобы создать поэтический шедевр. Для этого надо всё-таки быть поэтом.
Примечания:
1. Подробнее об этом см., в частности, в исследованиях Т. Бонч-Осмоловской - «Курс лекций по комбинаторной литературе», http://www.ashtray.ru/main/texts/bonch_course/l4AA.htm и книге «Новая антология палиндрома» / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008. с. 7-8.
2. См. об этом: Т.П. Буслакова. Как анализировать лирическое произведение: Учебное пособие. - М.: Высшая школа, 2005, с. 15.
3. Впервые на эти пророческие строки Велимира Хлебникова обратил внимание Сергей Бирюков в книге «Року укор», с. 164.
4. Там же, с. 174.
5. См. об этом: Евгений Степанов, «Поэты-пророки», «Футурум АРТ», № 1, 2001, с. 24-27.
6. Лукомников Герман Геннадиевич (Бонифаций до 1994), «Новая антология палиндрома», / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008, с. 133-134.
7. Борис Наумович Гольдштейн, Новая антология палиндрома / Авт.-сост. Б.С. Горобец, С.Н. Федин. - М: Издательство ЛКИ, 2008. с. 89.
8. Ирина Синягина, Футурум АРТ, № 3 (16), 2007, с. 124.
9. А.В. Бубнов «Типология палиндрома: Исследование палиндромных и околопалиндромных форм: Опыт учебного пособия-словаря». Курск, 1995. с. 25. Автор термина А.В. Бубнов считает, что «ПУСК - палиндромный устойчивый словесный комплекс, палиндромный трюизм».