Публикации
Стихи. Газета "Литературная газета", №24 (6228), 10 июня 2009
|
|
|
Среда обитанияТВОЯ ПРОВИНЦИЯ
Э.С. Зенченковой
Кинотеатрик, клуб, два книжных магазина.
Печальный коленкор – провинциальный быт. Но где ты осознал, что в мире есть рябина, Но где ты услыхал напевы аонид! Хроническая грязь, извечные попутки, В автобусах смурных – грызня и толкотня. Но где к тебе друзья на удивленье чутки, Но где тебе дано взобраться на коня!.. * * *
С. Бирюкову
Здесь времечко напоминает
слепнями покрытую клячу. Здесь вечные гости плетут не корзинки, увы, – чепуху. Но учит провинция тихому, горькому-горькому плачу. И есть априорное мненье: провинция учит стиху. И есть занимательный факт: провинция учит полёту Над пропастью въедливых и намагниченных мелочей. А также дарует возможность (порою и мне, стихоплёту) Наслушаться не депутатских, а ясных небесных речей. КУСКОВО
Не видно – чтоб выросло дерево пышек.
Не слышно – чтоб жили в пруду осетры. Лишь топают листья, как жирные мыши, Спешащие в крепость бетонной норы. Я снова изгой, ибо рад быть изгоем. Пусть нету друзей, пусть один на юру. Пусть время опять на дворе неблагое. А мне и такое пришлось ко двору. КАК ВСТАРЬ
Тверская.
Ночь. Фонарь. Кафе. Прозрачный ливень. Сборник Блока. Моё окно. Я подшофе. Так хорошо – Так одиноко. Себя на собственном суде Сужу – Нет горше приговора. Я – мастер мести. Но – себе. Как некогда сказал Соснора. ТОЛПА
КАЗАНСКОГО ВОКЗАЛА Меня давила, как клопа,
Сжимала мне бока, сминала Разноязыкая толпа Вокзала. Но ни минуты ни одной Не раздражался на толпу я. Поскольку сам я был толпой, Сам всех толкал напропалую. * * *
Домой Есенинским бульваром
Я плёлся на исходе дня. Воняло тошным перегаром. И что печально – от меня. Я плёлся после пьяной раrtу Домой, мечтою обуян Скорей свалиться на кровати Или уставиться в экран. И всё. А ниточки астрала Я умудрился оборвать. И не подруга ожидала Меня, А тараканов рать. ВЗГЛЯД
…А после долгой кутерьмы
Разнообразных грустных дел: Зимы извечной, и сумы Заплечной, и слепой тюрьмы – В трюмо ты бегло поглядел. И отразились в том трюмо Мистически одновременно Синьор Иосиф Бальзамо, Мадам Блаватская Елена. * * *
А человечек – точно мошка,
А путь-дорожка коротка. Ах, коротенька путь-дорожка От мальчика до старика. А всё же человек огромен, Велик, огромен человек. Как, например, Андрей Коровин, Как мой отец, как Таня Бек. ОН
Утолил свои печали
Старым пушкинским Аи, Поцелуями в астрале, Колыбельными любви. И забыл, как запятые, Золотые телеса. И закинул стебель выи В пепельные небеса. * * *
Без всяких сомнений,
Бывает и так: Дурак – гений, Гений – дурак. В заоблачных сферах – Свои пути. А умных и серых – пруд пруди. КРЕСЛО
Я тебя обуздал, городок, как индеец –
мустанга. Лбом теперь прошибаю твои оборзевшие стены. Стала рожа моя схожа с башнею танка: Нос – как будто ствол дула, уши – точно антенны. Всё отныне умею, всё отныне имею. И препоны иные превратить в пыль спешу. Но смешу воспарившую в высь Доротею. Да и сам себя тоже порою смешу. ОКРУЖЕНИЕ
Сладкая Лера – отрава.
Хваткий Валера – бандит. Только деревьям и травам Я нараспашку открыт. Страсть промолчит о рассудке. Дружба сокроет расчёт. В эти холодные сутки Только печурка спасёт. * * *
Выдумка, тщеславие, мура.
Призрачная, зряшная победа. Глупая отвага комара, Севшего на щёку людоеда. Боже мой, о чём я да о ком? Словеса твердеют в укоризне. Подступает к горлу влажный ком. Я не о своей ли, часом, жизни? |