Главная страница

Жанровые, стилистические и профетические особенности русской поэзии середины ХХ — начала ХХI веков. Организация современного поэтического процесса

«Жанровые, стилистические и профетические особенности русской поэзии середины ХХ — начала ХХI веков. Организация современного поэтического процесса»



Классики



ЭКСКУРС В ХIХ И ХХ ВЕКА


О профетических (пророческих) свойствах (функциях) поэзии было известно еще в Древней Греции. В частности, Аристотель отмечал: "...задача поэта — говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости"[1].
Трудно сказать, каким образом поэтам удается предвидеть будущее.
Разобраться в этом смогут только специалисты разных направлений — нейрофизиологи, текстологи, футурологи и т. д.
Многое не ясно. Поэты обладают медиумными способностями? Или само напечатанное или произнесенное слово (как сакральный элемент) воздействует на будущее?
Особенности человеческого сознания до сих пор вызывают множество вопросов у науки. Тактовая частота мозга Homo sapiens ниже, чем у процессора — она измеряется килогерцами, а у компьютера — гигагерцами и терагерцами. При этом мозг работает эффективнее любого пентиума[2]. Почему? Какие сигналы извне получает мозг?
Русская поэзия, в отличие от сомнительной с профетической точки зрения поэзии Мишеля Нострадамуса (1503—1566) (о нем стоит поговорить в дальнейшем отдельно и подробно), доказывает ряд бесспорных, с нашей точки зрения, фактов.
1. Поэты предвидят общественно-политические явления (смену экономических формаций, революции, войны, стихийные катаклизмы и т. д.).
2. Поэты предвидят судьбы других людей и свои собственные судьбы — прежде всего, время своего ухода из земной жизни.
Мнение о том, что поэт не просто стихослагатель, но пророк, призванный "глаголом жечь сердца людей", бытовало в России еще в ХIХ веке. В пользу этого постулата говорили стихи К. Рылеева (1795—1826), Ф. Глинки (1786—1880), М. Лермонтова (1814—1841) и многих других[3]. Безусловно, первым поэтом в России, кто возвел в абсолют мнение о том, что поэт является пророком, был Александр Пушкин (1799—1937). В стихотворном цикле "Подражание Корану" эксплицитно сформулированы представления Пушкина о пророческом даре художника. Поэт-пророк, согласно Пушкину, это человек, который одарен "могучей властью над умами". Как пишет Л. Соболева: "Поэту-пророку внятно все — “неба содроганье” и “дольной лозы прозябанье”, “гром небес” и “жужжанье пчел над розой алой”"; "Пророк воплощает власть духовную — и противопоставлен власти земной"[4]. Думается, что определение Л. Соболевой можно расширить. Поэт-пророк не только "воплощает власть духовную", не только способен к конкретному прорицанию в личной и общественной жизни, он также имеет особое предназначение быть выразителем духовных чаяний народа, обладая нетривиальной способностью выразить своим творчеством время.
В ХХ веке представление в обществе о пророческих функциях поэта сохранилось. Более того — минувшее столетие явило миру удивительных поэтов‑провидцев — В. Хлебникова (1885—1922), М. Волошина (1877—1932), М. Цветаеву (1892—1941), З. Гиппиус (1869—1945), К. Бальмонта (1867—1942), А. Кручёных (1886—1968), С. Есенина (1895—1925)  и других[5]. В той или иной мере любой подлинный поэт обладает профетическими возможностями. Начавшийся XXI век — нет сомнений — это подтвердит в полной мере еще не раз. Мистифицировать (демонизировать) профетизм поэтов не стоит, его следует изучать. Следует хотя бы привлечь к нему внимание, что по возможности мы и пытаемся делать в этой главе.
…Одна из основных функций поэзии (литературы в целом) — коммуникативная. Поэт посылает вербальный месседж современникам, своему кругу (направлению, течению).
Об этом впервые написал еще Л. Толстой в трактате "Что такое искусство?"[6]. Коммуникативную функцию поэзии считали важнейшей В. Шкловский (1893—1984), Ю. Тынянов (1894—1943), Р. Якобсон (1896—1982), М. Бахтин (1895—1985) и другие выдающиеся ученые, зачастую полемизировавшие друг с другом по иным вопросам.
М. Бахтин подчеркивал: "При высокой художественной культуре и само общество, сама читательская масса естественно и легко  совершает перевод своих социальных требований и нужд на имманентный язык поэтического мастерства"[7].
Передача (разными версификационными методами) информации (глобальной или локальной) — магистральная цель поэзии. И эта цель предполагает наличие читателя как со-автора, т. е. сам по себе автор (как творческая единица) не самодостаточен.
В. Тюпа писал: "В отечественной культуре первых десятилетий мысль о коммуникативной природе художественного творчества неоднократно развивалась как писателями (О. Э. Мандельштам (1891—1938), Н. С. Гумилёв (1886—1921) и др.), так и учеными (М. М. Бахтин, А. И. Белецкий (1884—1961) и др.). В настоящее время ее можно признать аксиомой современного теоретического знания о литературе, вытекающей из внутренне диалогической природы эстетического переживания как эмоциональной рефлексии. Следует подчеркнуть при этом, что коммуникативный подход к изучению искусства предполагает не столько возможность общения посредством его произведений (такая возможность была очевидной всегда), сколько неизбежность такого общения. Акту художественного письма изначально присуща неустранимая адресованность"[8]. С поэтами-пророками ситуация в этом смысле особенная. Они посылают месседж не только современникам, они обращаются к грядущим поколениям, возможно, к иным субстанциям высшего порядка (вопрос о происхождении и природе человека, его постземной жизни до сих пор открыт), как бы информируя космос (ноосферу) о том, что знают.
Или — наоборот — "переводя" полученную из ноосферы информацию на общедоступный человеческий язык.
Не случайны в этом смысле слова, например, В. Маяковского (1893—1930) — "Я к вам приду в коммунистическое далеко" [9]. Невероятным может показаться пророчество К. Бальмонта о судьбе Николая II: "Кто начал царствовать Ходынкой, / Тот кончит, встав на эшафот" [10]. Между тем подобный профетизм, безусловно, в традициях русской классической поэзии. Достаточно вспомнить знаменитые строчки М. Лермонтова, написанные в 1830 году: "Настанет год, России черный год, / Когда царей корона упадет" [11].
В связи с вышесказанным можно предположить, что поэзии поэтов-пророков свойственна не просто коммуникативная функция, а метакоммуникативная, т. е. всеобъемлющая, рассчитанная на максимально широкую аудиторию, в том числе из будущих (прошедших?) поколений.
Метакоммуникация (этот оказиональный термин мы предлагаем, опираясь во многом на "Философию общего дела" Н. Фёдорова (1828—1903)[12] и теорию метаметафоры[13] К. Кедрова) становится квинтэссенцией стихотворного дискурса, определяет основные векторы письма поэтов-пророков.
В этой главе мы расскажем о поэтах-пророках, творивших в ХХ веке, — Велимире Хлебникове, Максимилиане Волошине, Марине Цветаевой, Зинаиде Гиппиус.
Особняком в ряду поэтов-пророков стоит имя В. Хлебникова. И стихи, и статьи, и проза, и драматургия "председателя земного шара" были направлены в будущее, недаром поэт принадлежал к литературному течению футуристов, или будетлян. В стихотворении, датированном 1921 годом, четко видна позиция автора.

Люди! Над нашим окном
В завтрашний день
Повесим ковер кумачовый,
Где были бы имена Платона и Пугачева.
Пророки, певцы и провидцы!
Глазами великих озер
Будем смотреть на ковер,
Чтоб большинству не ошибиться![14]

Хлебников точно предсказал дату революции [15] (Маяковский, кстати, ошибся на год), описал архитектуру города будущего — "дворцы-страницы, дворцы-книги, стеклянные развернутые книги", архитектуру "стеклянных гладких хат" [16].
Хлебникова неоднозначно воспринимали современники. Его поэзию поняли и приняли ведущие поэты — причем поэты различных направлений: и футуризма, и акмеизма, что само по себе достаточно неожиданно. Положительные отзывы о поэте оставили Д. Бурлюк (1882—1967) и В. Маяковский, Н. Асеев (1889—1963) и А. Кручёных, В. Каменский (1884—1961) и М. Кузьмин (1858—1942), Н. Гумилёв и О. Мандельштам. О нем писали восторженные статьи лучшие литературоведы и критики ХХ века — Р. Якобсон, В. Шкловский, Ю. Тынянов...
Однако философские трактаты Хлебникова, как правило, вызывали недоумение. Как писал профессор М. Крепс (1940—1994), "все его теории почти всегда отвергались специалистами как псевдонаучные, однако убедить самого Хлебникова в этом было невозможно, свои утопические взгляды он отстаивал с удивительной твердостью..."[17].
Время показало, что во многом он оказался прозорлив. Заслуживает особого внимания работа Хлебникова "Радио будущего"[18]. В ней поэт в деталях — немыслимых для двадцатых годов прошлого столетия! — предвидел появление Интернета, революционное технологическое значение которого трудно переоценить.
Поэт писал: "Радио будущего — главное дерево сознания — откроет ведение бесконечных задач и объединит человечество… <…> Вообразим себе главный стан Радио: в воздухе паутина путей, туча молний, то погасающих, то зажигающихся вновь, переносящихся с одного конца здания на другой. <…> Из этой точки земного шара ежесуточно, похожие на весенний пролет птиц, разносятся стаи вестей из жизни духа… Задача приобщения к единой душе человечества, к единой ежесуточной духовной волне, проносящейся над страной каждый день, вполне орошающей страну дождем научных и художественных новостей, — эта задача решена Радио с помощью молнии. На громадных теневых книгах деревень Радио отпечатало сегодня повесть любимого писателя, статью о дробных степенях пространства, описание полетов и новости соседних стран. Каждый читает, что ему любо [19].
<...> игра в шахматы двух людей, находящихся на противоположных точках земного шара, оживленная беседа человека в Америке с человеком в Европе..."[20].
Очевидно, что Хлебников описывает Интернет, только называет его другим словом, хотя второе название Сети — всемирная паутина, — поэтом названо точно.
В своей теории чисел Хлебников вывел магическое число 365. В статье "Наша основа" (глава "Математическое понимание истории. Гамма будетлянина")[21] поэт писал: "...есть закон рождений подобных (великих. — Е. С.) людей. Он гласит, что луч, гребни волн которого отмечены годом рождения великих людей с одинаковой судьбой, совершает одно свое колебание в 365 лет". И далее Хлебников, изучая биографии выдающихся личностей, выводит законы их появления на Божий свет. Эти законы, пишет поэт-ученый, "дают предвидение будущего не с пеной на устах, как у древних пророков, а при помощи холодного умственного расчета. Сейчас благодаря находке волны луча рождения не шутя можно сказать, что в таком-то году родится некоторый человек, скажем “некто” с судьбой, похожей на судьбу родившегося за 365 лет до него. Таким образом меняется и наше отношение к смерти: мы стоим у порога мира, когда будем знать день и час, когда мы родимся вновь, смотреть на смерть как на временное купание в волнах небытия".
Хлебников выводит некие временные закономерности, которые во многом определяют судьбу человечества.
Он сам себя считал провидцем ("Ок! Ок! Я пророк"[22]), его и при жизни, например, в Персии величали "Урус-дервиш". Его устремления в будущее, вербальная коммуникация с грядущими поколениями путем закодированных и прямых дискурсивных практик дошли до нашего времени.
И самое удивительное — поэт в своей палиндромической поэме "Разин" живописал словесную картину своего ухода из жизни.

Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?[23]

Теперь в деталях известно, как умирал поэт в Нижегородской губернии[24]. И нам остается только скорбеть и удивляться  пророческому дару поэта.
Один из ярчайших представителей Серебряного века — Максимилиан Волошин — самим своим образом являл миру образ художника масштаба эпохи Возрождения. Прекрасный поэт, самобытный прозаик, изысканный акварелист, ученый-энциклопедист, журналист, культуролог (автор блестящей монографии о творчестве И. Репина (1844—1930)), в молодости неутомимый путешественник, а затем убежденный затворник, альтруист, спаситель гонимых, человек, создавший свой космос и в искусстве, и в жизни.
Надо заметить, что образ — неотъемлемая часть судьбы поэта. У Максимилиана Александровича он был естественный, непридуманный, выразительный. И действительно достойный. Волошин, как, пожалуй, никто, показал, каким должен быть поэт.

Я сам избрал пустынный сей затвор
Землею добровольного изгнанья,
Чтоб в годы лжи, падений и разрух
В уединеньи выплавить свой дух
И выстрадать великое познанье[25].

Что же такое "великое познанье" по Волошину? Он знал (осознал), что духовный путь поэта — путь подвижника и даже святого. Путь человека, созданного Всевышним, — никого не осуждать, но — "молиться за тех и за других".
При этом трудно найти в Серебряном веке поэта более прозорливого, более жесткого в оценках действительности, более трезво оценивающего мир. Показательно в этом смысле стихотворение "Красногвардеец"[26] (1917 г.). Образ разгулявшегося молодчика вызывает чувство содрогания.

Забравши весь хлеб, о "свободах"
Рассказывать мужикам.
Искать лошадей в комодах
Да пушек по коробкам[27].

Волошин прямо, без обиняков называет вещи своими именами, показывая, что перед нами — мародер, вор, грабитель. И это написано в то время, когда даже думать  т а к  о красногвардейцах было опасно.
Волошин не идеализирует человека. Более того, он подчеркивает в нем звериное начало.

Когда-то темный и косматый зверь,
Сойдя с ума, очнулся человеком —
Опаснейшим и злейшим из зверей[28]...

Однако более интересны другие строки этого стихотворения:
"Преобразил (человек. — Е. С.) весь мир, но не себя"[29].
Это-то и не устраивает Волошина, мучает его. Но он все-таки верит в эволюцию человека, любя, впрочем, его и таким, каков он есть.

Мы выучились верить и молиться
За палачей. Мы поняли, что каждый
Есть пленный ангел в дьявольской личине[30].

Так написать мог только очень высокодуховный художник, видящий футуристические перспективы развития Homo sapiens.
Особенно интересны стихи поэта о русском характере. Волошин видит в нем необоримую дуалистичность, показывая, что — цитирую —

Мы — зараженные совестью: в каждом
Стеньке — святой Серафим,
Отданный тем же похмельям и жаждам,
Тою же волей томим[31].

Стихи Волошина очень современны, порою даже трудно понять, о каком времени он говорит... И в этом реализуется его метакоммуникативная стратегия, обращение к будущему, которое, заметим, иногда напоминает и прошлое, и настоящее.
Приведу цитаты из стихотворения "Государство", написанного в апреле 1922 года.

...А в наши дни, когда необходимо
Всеобщим, равным, тайным и прямым
Избрать достойного —
Единственный критерий
Для выборов:
Искусство кандидата
Оклеветать противника
И доказать
Свою способность к лжи и преступленью[32].

И далее —

В нормальном государстве вне закона
Находятся два класса
Уголовный
И правящий.
Во время революций
Они меняются местами,
В чем
По существу нет разницы.
Но каждый,
Дорвавшийся до власти, сознает
Себя державной осью государства
И злоупотребляет правом грабежа,
Насилий, пропаганды и расстрела[33]...

Конечно, Волошин — поэт прямого высказывания, его поэзия в хорошем смысле публицистична. Впрочем, есть стихи, в которых он говорит эзоповым языком. Но и в них аллюзии весьма прозрачны.

Мы устроим в стране благолепье вам, —
Как, восставши из мертвых с мечом, —
Три угодника — с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачом[34].

Какое "благолепье" устроят России эти восставшие из мертвых "угодники" — понятно. Понятно и то, что слово "Пугачом" легко меняется на слово "Ильичем". Даже говоря о прошлом, поэт был на редкость современным автором.
О своем времени Волошин оставил многие пронзительные стихи, называющие вещи своими именами, в том числе "На дне преисподней", "Русь! встречай роковые годины" и многие другие.
Максимилиан Волошин не сделал сенсационных и сбывшихся конкретных предсказаний, как, например, Лермонтов или Хлебников, Кручёных или Бальмонт, но он, несомненно, был поэтом-пророком. Он, как, пожалуй, никто, выразил свое трагическое время и подлинную судьбу многострадального русского народа.
Вербальная коммуникация с будущим — одна из магистральных поэтических стратегий ХХ века. Творчество здесь идет в ногу с шаманскими практиками, спиритическими экзерсисами, наукой (теории о ноосфере и лептоносфере) и т. д. Футуристичность, таким образом, в какой-то мере приобретает черты поэтического тропа и придает тексту особую выразительность и суггестию.
Марина Цветаева была подлинным поэтом-пророком. И людей, и события она видела, что называется, насквозь. Всегда интересовалась "запредельными", мистическими явлениями.
Анна Саакянц (1932—2002) в статье "Поэт и мир" писала: "Oнa (М. Цветаева. — Е. С.) любила гадалок, верила им. Это не было суеверием: это было прозорливостью в самом умном и современном смысле слова. Сегодня “ведьм” (ясновидцев, “экстрасенсов”) обоего пола не преследуют, а внемлют им, и наука тщится постичь их дар…
Поскольку Цветаева знала, что сама несет в себе это медиумическое начало, знала о своей причастности к мировому непознанному “Нечто”, она тянулась постичь это Нечто, прикоснуться к тому, что скрыто “за горизонтом времени и пространства”, “там, в поднебесье”"[35].
Можно предположить: Цветаева многое (если не все) з н а л а  наперед о своей судьбе.
Она с ранних лет, например, была уверена, что станет матерью, родит (в том числе) мальчика. В 1920 году, за пять лет до рождения Георгия Эфрона (1925—1944), она создала провидческий стихотворный шедевр "Сын".

Так, левою рукой упершись в талью
И ногу выставив вперед,
Стоишь. Глаза блистают сталью,
Не улыбается твой рот.
Краснее губы и чернее брови
Встречаются, но эта масть!
Светлее солнца! Час не пробил
Руну — под ножницами пасть.
Все женщины тебе целуют руки
И забывают сыновей.
Весь как струна! Славянской скуки
Ни тени — в красоте твоей.
Остолбеневши от такого света,
Я знаю: мой последний час!
И как не умереть поэту,
Когда поэма удалась!
Так, выступив из черноты бессонной
Кремлевских башенных вершин,
Предстал мне в предрассветном сонме
Тот, кто еще придет — м о й  с ы н.

Пасха, 1920 г.[36]

Одним словом (фразой), стихотворением Цветаева могла определить судьбу человека. Марина Ивановна предвидела в 1916 году трагическую участь поэта О. Мандельштама ("Голыми руками возьмут — / ретив! упрям! — / Криком твоим всю ночь будет край звонок! / Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам, / Серафим! — Орленок!")[37], гибель мужа С. Эфрона ("Такие — в роковые времена — / Слагают стансы и идут на плаху")[38].
Мандельштама действительно взяли "голыми руками" и погубили в лагере.
Пошел "на плаху" С. Эфрон (1893—1941) — его расстреляли как иностранного шпиона в 1941 году.
Она предвидела судьбу сына А. Ахматовой и Н. Гумилёва — Льва. В цикле "Ахматовой" Цветаева в 1916 году писала: "Рыжий львеныш / С зелеными глазами / Страшное наследье тебе нести!"[39].
Теперь хорошо известно, как сложилась судьба выдающегося ученого Льва Гумилёва (1912—1992). Он прошел фронт, тюрьмы, лагеря... Нес всю свою жизнь "страшное наследье"...
Удивительно и то, что Цветаева сумела дать адекватную оценку собственному творчеству (что у литераторов встречается крайне редко — они либо переоценивают себя, либо, наоборот, недооценивают!).
Цветаева отдавала себе отчет в масштабе собственного дарования. Свою посмертную славу она предсказала точно и недвусмысленно в стихотворении, написанном в Коктебеле и датированном 1913 годом.

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед[40].

Поразительны написанные в 1932 году "Стихи к сыну", где Марина Ивановна не только предвидела судьбу Георгия Эфрона ("Я — с черноземным грузом! / Не быть тебе французом"; "Я, что в тебя — всю Русь / Вкачала — как насосом! / Бог видит — побожусь! — / Не будешь ты отбросом / Страны своей"), но и фактически предсказала грандиозные успехи России, в частности, в освоении космоса.

<...> Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час — страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну![41]

Цветаева была, как это ни удивительно, весьма прозорлива в политике, ее оценки происходящего накануне и во время Второй мировой войны не могут не удивлять. Например, в стихотворении "Март" она поэтическими средствами дала решительный отпор немецкому фашизму, захватившему Вену и Прагу. Еще в 1939 году она предвидела неизбежную битву гитлеровской Германии с советской Россией. Сомнений в том, что оккупанты будут наказаны за совершенное "злое дело" и "Пражскую обиду", у нее не возникало.

<...> Злое дело не нашло
Пули: дули пражской.
Прага — что! и Вена — что!
На Москву — отважься!
Отольются — чешский дождь,
Пражская обида.
— Вспомни, вспомни, вспомни, вождь. —
Мартовские Иды![42]

Цветаева до нюансов предсказала свою собственную трагическую судьбу — "Так вдвоем и канем в ночь: / Одноколыбельники"[43]. Это стихотворение посвящено ее мужу С. Эфрону.
Они оба погибли в 1941 году...
В смерти Марины Ивановны много загадок. Например, известный цветаевед Генрих Горчаков[44] не исключает, что это было убийство органами НКВД.
Трагическая фигура Марины Цветаевой, ее пронзительные стихи еще раз напоминают нам о пророческих функциях поэтов. Каким образом они получают сакральные знания — наука пока ответить не может. Но то, что эти знания поэтам доступны, — факт очевидный.
Одним из ярчайших поэтов, выразивших время, была Зинаида Гиппиус (и поэтому я также отношу ее к поэтам-пророкам). Она, как известно, на заре своей литературной деятельности примыкала к течению символистов, в котором лидерами считались Дмитрий Мережковский (1866—1941) и Фёдор Сологуб (1863—1927). Ее стихи начальной поры еще не окончательно сформировалась, голос поэтессы не приобрел собственного характерного звучания. В полной мере талант Зинаиды Гиппиус сформировался во время и после октябрьского переворота, когда она — здесь явная перекличка с Максимилианом Волошиным — одна из немногих сумела дать четкую и беспристрастную оценку происходящему. Оказались на удивление легко "опьянены" романтикой революции гениальные Блок, Маяковский, Хлебников…
Зинаиде Гиппиус наивный романтизм был чужд. Она оказалась самой прозорливой женщиной-поэтессой. Что несет так называемая "свобода", предложенная большевиками, она показала саркастически, зло, беспощадно и справедливо. И тем самым пророчески предсказала крах пришедшему к власти режиму самозванцев.

ОСЕНЬЮ
(сгон на революцию)

На баррикады! На баррикады!
Сгоняй из дальних, из ближних мест...
Замкни облавкой, сгруди, как стадо,
Кто удирает — тому арест.
Строжайший отдан приказ народу,
Такой, чтоб пикнуть никто не смел.
Все за лопаты! Все за свободу!
А кто упрется — тому расстрел.
И все: старуха, дитя, рабочий —
Чтоб пели Интер-национал.
Чтоб пели, роя, а кто не хочет
И роет молча — того в канал!
Нет революции краснее нашей:
На фронт — иль к стенке, одно из двух.
...Поддай им сзаду! Клади им взашей,
Вгоняй поленом мятежный дух!

На баррикады! На баррикады!
Вперед за "Правду", за вольный труд!
Колом, веревкой, в штыки, в приклады...
Не понимают? Небось, поймут![45]

В стихотворении "14 декабря 17 года", посвященном Д. Мережковскому, она продолжает тему: <…> "Рылеев, Трубецкой, Голицын! / Вы далеко, в стране иной... / Как вспыхнули бы ваши лица / Перед оплеванной Невой!"[46]
Здесь Гиппиус подчеркивает антагонизм между "декабристами" и ее современниками — так называемыми революционерами. События 1825 и 1917 годов поэтесса не ставит в один ряд. Романтическим идеалам "декабристов" она противопоставляет хаос и террор революции, унесшей миллионы сограждан.
Кто более беспощадно вынес оценку вакханалии мятежа, вседозволенности и распущенности? Гиппиус, отказавшись от символистских красивостей, называла вещи своими именами — "Блевотина войны — октябрьское веселье!"; "Как в эти дни невероятные / Позорно — жить!"; "Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой. / Смеются пушки, разевая рты… / И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, / Народ, не уважающий святынь" [47].
Все так и произошло. Народ, как всегда, бессовестно и безжалостно обманули. И вскорости погнали в советские концентрационные лагеря, о которых мы сейчас знаем уже хорошо.
И все-таки в самые роковые дни Зинаида Гиппиус верила в грядущее России, которую — ругая и критикуя! — любила трепетно и беззаветно.

НЕТ!

Она не погибнет — знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, — верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем — верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, — знайте![48]

Серебряный век дал русской литературе немало поэтов-пророков. Появились они и в наше время. Об этом — в следующих разделах книги.


[1] Аристотель, Сочинения: В 4-х т. Т. 4. — М.: Мысль, 1983. С. 655.


[2] См. об этом, в частности, в интервью директора Института мозга человека Святослава Медведева, "Гениальность — поломка мозга", АиФ, № 46, 12 — 18 ноября 2008. С. 67.


[3] См. об этом, например, в: Евгений Степанов. Фрагмент из книги "Поэты-пророки", "Футурум АРТ", № 1, 2001. С. 57 — 64.


[4] Соболева Л. И., цит. по предисловию к книге: Александр Сергеевич Пушкин. Избранные сочинения. — М., "Художественная литература", 1990. С. 11.


[5] Подробнее об этом в: Евгений Степанов, "Есенин и Рубцов: жгучая, смертная связь" // Степанов Е. В., Профетические функции поэзии, или Поэты-пророки. — М., "Вест-Консалтинг", 2011.


[6] Толстой Л. Н., Что такое искусство.: [Статьи, письма, дневники] [Сост., вступ. ст. и коммент. В. В. Основина]. — М., "Современник", 1985. С. 355.


[7] Бахтин М. М., "Формальный метод в литературоведении". — Нью-Йорк, изд-во "Серебряный век", 1982. С. 53.


[8] Тюпа В. И., "Художественный дискурс: (Введение в теорию литературы). — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. С. 53.


[9] Маяковский В. В., Поэма "Во весь голос". Url: http://www.litera.ru/stixiya/authors/mayakovskij/uvazhaemye-tovarischi-potomki.html.


[10] Бальмонт К. Д., сайт поэтов Московского университета. Url: http://www.poesis.ru/poeti-poezia/balmont/verses.htm.


[11] Лермонтов М. Ю., "Предсказание". Url: http://www.stihi-rus.ru/1/Lermontov/95.htm.


[12] См.: Фёдоров Николай, "Философия общего дела". — М., "Эксмо", 2008.


[13] См. книги Кедрова К. А.: Константин Кедров, "Метакод и метаметафора". — М., "ДООС", Издание Елены Пахомовой, 1999; Константин Кедров, "Ангелическая поэтика". — М., Учебное пособие Академии поэтов и философов Университета Наталии Нестеровой, Университет Наталии Нестеровой, 2002.


[14] Хлебников Велимир, "Творения". — М.: "Сов. писатель", 1986. С. 132.


[15] См., в частности, воспоминания Виктора Шкловского: Шкловский В. Б. "Гамбургский счет". — СПб.: Лимбус Пресс, 2000. С. 437.


[16] Хлебников В., "Творения". — М.: "Сов. писатель", 1986. С. 120.


[17] Крепс М., "Поэзия Велимира Хлебникова" (рукопись).


[18] Хлебников В., "Творения". — М.: Сов. писатель, 1986. С. 637 — 640.


[19] Там же. С. 637.


[20] Там же. С. 638.


[21] Там же. С. 629.


[22] Там же. С. 148.


[23] Впервые на эти пророческие строки Велимира Хлебникова, как мы уже отмечали, обратил внимание Сергей Бирюков. См.: Бирюков С. Е., "Року укор. Поэтические начала". — М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2003. С. 164.


[24] Описание последних дней В. Хлебникова см., в частности, в: Эдвард Радзинский, "Пророки и безумцы". — М., "Вагриус", 1999. С. 236 — 238.


[25] Волошин М. А., Избранные стихотворения. Сост., вступ. ст. и примеч. А. В. Лаврова. — М.: Сов. Россия, 1988. С. 325.


[26] Там же. С. 191.


[27] Там же. С. 191.


[28] Там же. С. 249.


[29] Там же. С. 249.


[30] Там же. С. 238.


[31] Там же. С 185.


[32] Там же. С. 305.


[33] Там же. С. 306, 307.


[34] Там же. С. 161.


[35] Саакянц А., "Поэт и мир", "Комсомольская правда". Url: http://www.km.ru.


[36] Цветаева М. И. Url: http://www.tsvetaeva.lit-info.ru/tsvetaeva/stihi/all/stih-618.htm.


[37] Цветаева Марина Ивановна. Url: http://www.lib.udm.ru/lib/POEZIQ/CWETAEWA/wersty.txt.


[38] Цветаева М. И. Url: http://www.klassika.ru/stihi/cvetaeva/ya-s-vyzovom.html.


[39] Цветаева М., Стихотворения. — Татарское кн. изд-во, 1984. С. 62.


[40] Там же. С. 8.


[41] Там же. С. 208 — 211.


[42] Там же. С. 256, 257.


[43] Цветаева М. И. Url: http://www.bookz.ru/authors/cvetaeva-marina/zvetaeva-mar01/page-27-zvetaevamar01.html.


[44] Горчаков Генрих, Неизвестная Цветаева. Url: http://www.prstr.narod.ru/texts/num0803/gor0803.htm.


[45] Зинаида Гиппиус. Url: http://www.litera.ru.


[46] Там же.


[47] Там же.


[48] Там же.