Главная страница

Раздел «Литератор»

Интервью Евгения Степанова

Виктор и Михаил Лазухины


    

 

Художники Виктор и Михаил ЛАЗУХИНЫ:

«ОТ ГАЛЕРИСТОВ МЫ НЕ ЗАВИСИМ!»

— Я родился в 1927 году на Украине, — начал рассказ о себе Виктор Лазухин. — Но это для меня все равно Россия. Родители мои — выходцы из Тамбовской губернии. Их предки в конце девятнадцатого века переселились в Поволжье. Я, как и старший брат Михаил, родился в Краматорске. Детство у нас было счастливым. В четвертом классе я уже издавал стенгазету. Ежемесячно. Я и писал, и рисовал. До седьмого класса газетой занимался. А потом пришли немцы. В сорок третьем году они погнали нас на Запад. Так мы оказались в Германии. Работали все вместе на железной дороге. Я, папа, мама, Миша. Потом нас освободили американцы. Многие тогда поехали на Родину. И угодили в советскую оккупационную зону. Увиденному ужаснулись. Семьи разделили. Детей, мужиков, баб селили отдельно друг от друга. Все барахлишко забрали. Мы послушали про это и всей семьей приняли решение: не возвращаться. Мне тогда исполнилось восемнадцать лет. Мы стали врать американцам, что мы с Западной Украины. Потому что согласно Ялтинскому соглашению лица, жившие до тридцать девятого года не на советской территории, депортации не подлежали. Мы придумали легенду, что мы из Тернополя. И американцы вывезли нас из Восточной Германии в Западную. С сорок пятого по пятидесятый годы мы проторчали в Баварии, в пересыльных лагерях. Нам еще повезло — мы все были вместе.
Затем Толстовский фонд в лице дочери Льва Николаевича Толстого Татьяны Львовны выписал нас в Америку. Это была единственная организация, которая помогала русским. В декабре пятидесятого года я оказался здесь, в Филадельфии. Вскорости мы все опять воссоединились. Я, Михаил, родители. Начали здесь с нуля. Я быстро нашел работу. На фабрике. Пошел возить ящики на тачке. Зарабатывал сорок пять центов в час. Тогда это было много, сейчас — гроши. Через две недели я получил на фабрике другую работу — начал ящики с вазами возить. Там работали наши ребята из второй «волны» — они эти вазы расписывали, а я развозил. Зарабатывал уже семьдесят пять центов в час. Имел в неделю около двадцати долларов. Тогда на эти деньги я мог жить вполне сносно. Тогда билет на трамвай стоил пять центов, чашка кофе — тоже пять центов, в кино мы бегали за десять центов... А сейчас билет на трамвай стоит доллар двадцать пять. Что делать! Сколько лет прошло с той поры!
— Кем Вы еще работали в Америке?
— Писал целый год рекламные вывески, тоже хорошо зарабатывал. Потом поступил на работу в компанию, которой руководила женщина, симпатизирующая русским. Ее фирма делала упаковки для различных товаров. Она мне сказала: «Я буду давать тебе работу на дом». Я поначалу предположил, что это нечто несерьезное. Но за три дня работы я получил тогда сто тридцать пять долларов. А раньше я имел — максимум — двадцать пять в неделю. Я делал упаковки для полотенец. Работа не пыльная. Деньги приличные. Для меня, во всяком случае. Я поначалу даже не верил, что мне полагается столько денег. Как-то раз позвонил на фирму, поинтересовался: «Может быть, мне заплатили больше, чем положено?» Оказалось — не больше. Все дело в том, что я стал свободным стрелком, «фри лэнсом».
— То есть?
— Ты делаешь работу на более выгодных — по оплате! — условиях, чем постоянные рабочие. Если бы я работал в штате, мне бы за мою работу заплатили втрое меньше. Потому что тогда бы я получал еще и зарплату. А так — только повышенный гонорар. Три месяца я проработал вольным стрелком, потом хозяйка предложила мне перейти на постоянную работу. Я перешел. Проработал я у этой женщины полтора года. А потом пошел учиться в Пенсильванскую академию художеств. Мне дали стипендию на пять лет. За обучение я ничего не платил. Только за материалы — краски, холсты... Жилось и тогда неплохо. Я учился, подрабатывал «фри лэнсом». После Академии поступил еще на вечерние курсы Пенсильванского университета. Получил звание бакалавра. А еще через два года — магистра. После этого стал преподавать в Осчестерском колледже. Теперь это университет. Я — профессор. Преподаю графический и компьютерный дизайны, эстамп. Я уже могу уйти на пенсию, но не хочу. Я сам создал программу компьютерного дизайна и не хочу бросать начатое дело. Я и преподаю, и учусь, постоянно открывая в своей профессии что-то новое. Мне это все безумно интересно. У меня четыре класса. В классе от двенадцати до двадцати человек. Университет наш государственный, входит в университетскую систему штата Пенсильвания.
— Виктор, Ваши картины находятся в престижнейших музеях Америки, а также в Третьяковке, в Русском музее. Разве Вы не могли бы жить в Америке на свое искусство?
— За искусство — некоммерческое! — тут никто не платит. Все, что мы с Михаилом делаем в живописи, мы делаем для души. А не для денег. Мы свободны в своем творчестве. Ни от каких издателей, ни от каких галеристов мы не зависим. Но в экспозициях, конечно, принимаем участие. Здесь важно участвовать в выставках, работу которых оценивает жюри. В жюри, как правило, входят люди с именами. Оно дает премии.
— Какие?
— Денежные. От двухсотпятидесяти долларов до пяти тысяч, примерно. В Америке, Женя, все как-то должны зарабатывать себе на жизнь. Искусством здесь занимаются в нерабочее время. Это важно понять. На искусство здесь живут единицы. И мы этим единицам не завидуем. Им нужно подстраиваться под рынок.
— Что, и Шемякин подстраивается?
— Конечно. Да еще и как! Он делает свои работы исключительно для коммерческих галерей, делает их по заказу, то есть — на потребу. Премий ему здесь никто не дает, в американских выставках он не участвует. Он — коммерческий художник. Продается хорошо. Хорошо сам себе создает рекламу. В этом он превосходный мастер. Но мне его, честно говоря, очень жалко. Я считаю так: лучше подметать улицу, а по вечерам творить, чем зарабатывать коммерческим искусством. Самое же большое счастье — это, конечно, когда у тебя покупает то, что ты хочешь делать. Но это — неслыханная редкость.
— Чувствуете ли Вы себя русским художником?
— Я — русский человек. А художник... наверное, скорее американский. Впрочем, в этом пусть лучше разбираются искусствоведы.

 

* * *

История Михаила Лазухина похожа на историю его брата. Россия, эмиграция, картины, преподавательская работа...
Михаил — член Пенсильванской академии художеств, его работы, как и работы Виктора Лазухина, находятся в Третьяковке, в Русском музее, во многих европейских городах.
Сейчас Михаил на пенсии. Занимается только искусством.

— Ныне, — рассказывал мне Михаил в своей роскошной мастерской, — я могу, наконец, полностью распоряжаться своим временем. И мечтаю утвердить себя именно в качестве русского художника, а не американского. Последнее, по-моему, ко мне относится чисто формально. Ибо все мои помыслы не здесь, а у «дальних берегов». Моя главная мечта (чуть ли не молитва!), чтобы Россия встала на ноги. Это для меня самое главное.

Беседу вел Евгений СТЕПАНОВ

1992

См. работы Виктора и Михаила Лазухиных
в мультимедиа-галерее журнала «Футурум АРТ».