Константину Кедрову — дружески

Владимир Монахов прислал письмо.

К. Кедров откликнулся на это сочинение так:

Евгений Реутов написал на меня очередную пародию.

Юра Беликов написал эпиграмму.

Евгению Степанову — дружески. Константин Кедров. 2006, август.

Переписал один стишок.
Получилось так.

Евгений Реутов написал пародию на мой стишок.

Кто лучше — поэт-миллионер, или нищий тракторист? — спросил я одну хорошую женщину. Она не ответила.

42 года. Жизнь состоялась. Дочка выросла. Дом построен. Квартира есть. Книги изданы.
Можно спокойно доживать до старости. А можно попробовать прожить еще одну жизнь.

Разговаривал с замечательной девушкой Любой из книготорговой фирмы «Корф у Сытина». Она купила мои книжки. Прочитала — ей понравилось.
Я был счастлив. Хотя бы один читатель у меня есть. Это уже очень много. Вообще, читателей практически нет. Дефицит. Одни писатели.

Дочка Настя в год-полтора-два.
Дает мне книжку. И, насупив брови, требовательно говорит:
— Папка, кыську цитай!
Настя в 19 лет.
Получила первую зарплату. 420 евро. На все деньги накупила книг.

Позвонил товарищ, член редколлегии престижного «толстого» журнала:
— Приноси свои стихи. Постараюсь напечатать.
Приятно? Приятно. Но приносить нечего, все мои стихи напечатаны.

Все, что у меня просили, а я не отдавал — мне теперь не нужно.
То, за что держался, не имеет никакой ценности.
Выводы напрашиваются сами.

Многие творческие личности на каждом углу кричат, что они великие, гениальные и т.д.
Это хорошо. Значит, они сами не уверенны в этом, сомневаются, хотят кого-то в этом убедить.
Показушная нескромность — признак закомплексованности и робости.

По-настоящему великий человек ничего никому не доказывает.

Мой фирме четвертый год. Сменилось несколько сотрудников. Странное дело: все новые работники были лучше предыдущих.

В этом году я выпустил 5 книжек. По идее, могу смело претендовать на звание «Графоман № 1». С другой стороны, это все, что я написал за 42 года. Нет так и много.

Когда человек реагирует на твою книгу — это признак интеллигентности. И неважно, хвалит он или ругает. Разумеется, каждый автор ждет отклика на свои опубликованные сочинения.
Талантливый саратовский поэт Игорь Алексеев тратит огромные деньги на международные переговоры — всегда откликается на вышедшие книги друзей. По-моему, это замечательная черта поэта.

Вобла в детстве… Роскошнейшее лакомство… Мать давала нам с братом в день рыбку на двоих.
Брат брал себе хвостик, а мне отдавал спинку и все плавнички. Я очень ценил старшего брата за щедрость — в самом деле, отдать все плавнички — это было проявлением огромной доброты.
Сейчас у меня дома всегда навалом воблы. Но ем ее очень редко.

Алексей Даен прислал новое стихотворение.

Годами, как помешанный, издаю некоммерческую литературу. Когда ее предлагаешь в магазины, товароведы даже говорить с тобой не хотят.
Делать нечего — я издал бульварную книгу под названием «Ира, белая герла». Принес в магазин «Москва».
Товаровед спрашивает:
— О чем книга?
Я гордо отвечаю:
— Любовные приключения с элементами дедектива!!!
Товаровед:
— Иди отсюда, всякую ерунду печатаете!

Разговаривали с одним литератором о пиаре в литературе. Он все возмущался, что хорошие поэты неизвестны, а плохие — у всех на слуху.
Я к этому отношусь спокойно. Важно не то, что говорят о тебе сейчас, а то, что будут говорить лет через пятьдесят. Пиар для поэта — это, когда твои книги покупают спустя годы после твоей смерти. Очень хорошими пиарщиками были Гумилев, Есенин, Цветаева… Да, они заплатили за него слишком дорого. Но иначе в поэзии не бывает.

Заходил в редакцию поэт из Нью-Йорка Саша Гальпер.
Зашел, говорит своей подруге:
— Сними меня с народом!
(И становится рядом со мной и поэтом Евгением Реутовым.)
Я не мог сдержать смех:
— Саша, ты приехал как президент Буш…

Мой друг Алексей Даен составил поэму «Подвижники русской поэзии».
По-моему, подвижники русской поэзии — это хорошие поэты.

Самая большая проблема современной русской поэзии — это отсутствие как такового института критики. Оценить поэзию некому.
Отсюда — толпы лжепоэтов, увенчанных всевозможными премиями.

Когда раньше выходили мои книжонки, я знал, кому их подарить. Татьяне Бек, Геннадию Айги… Потом по телефону шел разбор по гамбургскому счету. Немножко хвалили, беспощадно ругали… Говорили по-существу. Кому дарить сейчас?

Дочка, когда училась в школе, победила в математической олимпиаде. Сейчас учится в самом престижном театральном ВУЗе Берлина, куда поступила сама без всякой поддержки. Ей скоро будет двадцать лет.
И вот присылает мне письмо. Замечательное, прекрасное письмо, раскрашенное цветными карандашами. Почерк — детский. В конверте — аккуратно разглаженные фантики от конфет.
Ничего мне кроме этого письма и этих фантиков не нужно. Чистый-чистый двадцатилетний ребенок!

Я работаю в редакциях почти двадцать лет. Издаю стихи.
Видел множество поэтов, но типаж, как правило, один.
Все говорят о себе примерно одно и то же.
— Я великий поэт.
— Я гениальный поэт.
— Я вот-вот получу Нобелевскую премию, а ты мне помоги.
Я все жду автора, который придет и скажет:
— Я говно, писать не умею, так иногда балуюсь стишками…
Это наверняка будет гениальный человек!

А все-таки Зидан уходит непобежденным. Он не проиграл. Проиграли без него. А он показал, что как был, так и остается лучшим игроком в мире. Немолодой, лысоватый, угловатый, немногословный. Великий. Не только как футболист. Как личность, как герой. Его попытались оскорбить — он ответил. В конце концов, честь дороже любых медалей.
«Золотой мяч» Зидана — это праздник для любителей футбола во всех странах мира.
«Мистический руководитель» — так охарактеризовал Зидана Пеле. Это действительно так. Потому что Зидан занимается не футболом, а мистикой, приковывая к себе внимание целой планеты. Делая лучше всех нас.
Не сомневаюсь, что если Зидан решится выставить свою кандидатуру на пост президента Франции, серьезных конкурентов у него не окажется. У настоящих героев нет конкурентов.

Хороший поэт Х. прислал мне в журнал огромную поэму. Талантливую поэму.

Говорю ему:
— Старик, твоя поэма займет ровно полжурнала. Оплати хотя бы бумагу. Прошу 3 тысячи рублей.

Отвечает:
— Не могу. У меня денег нет, завтра уезжаю на отдых в Италию…

Наше издательство проверяет Отдел по борьбе с экономическими преступлениями МВД.

Ощущения противоречивые. С одной стороны, конечно, неприятно. С другой стороны, значит, за три года существования мы стали крупной фирмой.

Прочитал Дневник Андрея Сокульского.
Вынужден ответить.

Андрей пишет:
«Мой обиженный знакомый литератор — Евгений Степанов...».

Это не правда. Обиженным я никогда не был. Ни в прямом, ни в переносном смысле.
И г-н Сокульский это прекрасно знает.
Зачем ему эта клевета — непонятно. И руки ему я, конечно, больше не подам. Чтобы, как говорили мои тамбовские знакомые, не зашквариться.

Моя дочка сегодня, 11 мая 2006 года, стала гражданкой ФРГ.

Был на встрече выпускников. 25 лет назад мы закончили в Москве школу № 456. Все, конечно, постарели. Но в душе — такие же дети. Лучше всех выглядит Наташка Стогова. Молодая, красивая, глаза детские.
Спрашиваю:
— Сколько у тебя детей?
— Пять.

Приехал в Воронеж. Начал спрашивать у прохожих, где жил Мандельштам. Никто не знает. Вечером выглянул из окна дома, где остановился, и на соседнем здании увидел
мемориальную табличку: здесь в 1936 гожу жил поэт Осип Мандельштам.

Ведущий поэтического вечера сказал: «Поэтов прошу на сцену».
И на сцену вышли все зрители.
Я один остался сидеть в зале.

Люди в метро идут по длинному переходу. Вода, много воды. Вода затопляет туннель.

Печка на даче, кровать, стихи Георгия Иванова…

И — попросить у Бога отсрочки….

И — лишь бы никто из родных и близких не болел.

Сломалась машина. Поехал домой на метро. Как выяснилось — отвык. Станции перепутал, людей толкал… Пока шел от метро до дома, завалился — портфель аж вверх подлетел. Рухнул как подкошенный, издав дикий вопль и напугав собак и их хозяев. Все отбил себе. Словом, кошмар какой-то.

Слава Богу, утром машину починили.

сладкие-сладкие зеленые бананы детства

Написал стишок.
А потом обнаружил точной такой же — один в один! — у классика немецкой конкретной поэзии Гомрингера.
Как такое можно объяснить?

Я хотел написать стихотворение. И не смог.

ложно-восторженный — с женщиной — после — разговор

Все, что я хочу описать, — это моя жизнь до шести лет. Взрослый — семилетний — я себе уже неинтересен.

Я гулял по какому-то маленькому итальянскому городку. Увидел на улице дерево, на котором росли апельсины. Не удержался: сорвал и съел.

Толпы необразованных людей пишут бесцветные, одинаковые верлибры.
— Наш вождь, — кричат они, — это Айги.
Читаю работу профессора-стиховеда Юрия Орлицкого. Он доказывает: в основе творчества Айги лежит силлабо-тоника.

Лето. Иду на дачу через поле. Эта дорога — во многом — и есть дача.

Частный деревянный дом, Москва, бабушка (прабабушка) Паша дает конфеты, первые шесть лет моей жизни. Безгрешность, бесстрашие. Настоящая жизнь. Все остальное — борьба.

Москва. Мне 10 лет. Утки над городом — точно инопланетяне.

Звонит талантливая писательница Лера Н:
— Возьми на работу.
— А что ты умеешь делать?
— Могу сторожить.
— Хорошо, иди сторожем ко мне на дачу.
— Нет, я могу сторожить только свою дачу.

Был 26 января в Питере. Проводили с моим вечным другом Арсеном Мирзаевым презентацию «Зинзивера».

Зашел в питерский магазин «Борей».
Спрашиваю:
— Какие у вас поэтические новинки?
Две замечательные продавщицы в один голос:
— Вот только что вышел новый «Зинзивер»…
Я только рассмеялся:
— Нет, я сюда за другими изданиями приехал.

Рассказываю Ольге Ивановне Татариновой:
— «Новый мир» опять про мой журнал «Футурум АРТ» написал ругательную рецензию.
Татаринова:
— Женя, у Вас безукоризненная репутация…

Лена Зарецкая три дня гостила у Кузьминского в Америке.
Вернулась в Москву, звонит мне:
— Тебе привет от Кости Кузьминского.
Я удивился:
— Ты ничего не перепутала? Мы же с ним заклятые враги, он на меня киллеров обещал наслать с Гавайев…
Она:
— Нет, точно передал.

Приезжаю в Питер.
Валера Мишин рассказывает:
— Кузьминский прислал вашу ругачую переписку с предложением опубликовать.
И тут мне многое становится ясно.
1. Костя — маленький и вредный карапуз. Понимая, что большого интереса к нему нет, он сознательно провоцирует людей на ругань. Чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
2. Я допустил огромную ошибку. Повелся на дешевую провокацию старого несчастного неудачника. На таких персонажей лучше вообще не реагировать.

Жил да был на свете Карабас-Барабас, директор театра, доктор кукольных наук. Он был мужчина в самом расцвете сил — упитанный, бородатый, веселый. Он содержал своих актеров, в том числе и Мальвину, с который находился в интимной связи, развивал новые проекты, занимался спонсорской деятельностью — поддерживал малоимущих, т.е. фактически был новым русским.
Все шло хорошо. И тут как на грех в труппу приняли по распределению нового актера — выструганного из большой чурки — Буратино.
Что тут началось?! Актеры стали бастовать, Мальвина принялась петь панегирики новому герою. Буратино и Мальвина стали считать доходы Карабаса-Барабаса, тайно и злобно в кулуарах обвинять его в тоталитарзме и тупости, а также в том, что он материально поддерживает своего друга Дуремара-пиявочника, платя ему за счет театра полставки.
Карабас-Барабас как мужчина в расцвете сил и демократ (он был членом партии власти) терпел шалости актеров и все им прощал.
Но тут Мальвина подговорила Буратино спереть у Карабаса-Барабаса золотой ключик. Этого Карабас простить шалунишкам уже не мог. Сначала он прогнал на улицу Буратино, а потом распрощался и с Мальвиной.

детские — во времени и опыте — глаза
пожилого мужчины

1 декабря 2005 года в Киеве ходили с Лесей Тышковской и юной художницей Катей Юрьевой в клуб «Меридиан» на выставку какого-то экстравагантного японского художника. Этот художник обмазывает голых девок краской, кладет их на простынь и в итоге получаются абстрактные картины. Голые японки — зрелище не впечатляющее. Ни сиски, ни пиписки и жопка с кулачок, как мы говорили в детстве.
Потом поехали на Крещатик в какое-то кафе. Леся — за рулем. Едет, решает тысячу вопросов, строит творческие планы, обсуждает со мной, ее издателем, обложку книги, оглядывается на заднее сиденье, где сидит Катя, болтает с ней. Слава Богу, доехали. И кафе хорошее. Вкусно и дешево.

3 декабря провожал Арсена Мирзаева из Москвы с Ленинградского вокзала в Питер. Передал с ним для магазинов новые журналы — «Футурум», № 10, последние «Дети Ра», «Зинзивер», № 3. Арсен работает теперь в новом клубе, устраивает «венские» вечера.
Говорили об Айги (он болеет), о Григорьеве (написал роман про Бюль-Бюль Оглы на деньги азербайджанской диаспоры), о Земских (тоже болеет).

4 декабря звонила Настюша. Очень по ней скучаю.

4 декабря завершил черновую работу над Дневником, который веду с 15 лет. Завтра размещу его на своем сайте. Оказалось, написал я не очень много — страниц пятьсот. Это ерунда. Для 41 года! И для такого неисправимого графомана, как я.

Разумеется, всего в Дневнике не напишешь и не опишешь. Этим (точнее, мемуарами или художественной прозой) займусь, если доживу, на пенсии. А пока рановато. Есть вещи, о которых лучше не писать.

Я никогда сам не смогу изменить свою жизнь.
Не откажусь от бешеной гонки.
Не уйду в монахи (а так хочется).
Не отрешусь и не сяду за стол, чтобы писать прозу.
Не буду служить о д н о й женщине (я так ее и не нашел).
Не уеду в Крым, Париж, Нью-Йорк, в места и города, где я был счастлив в детстве и молодости.
Не уеду в Берлин, где меня ждет дочка.
Не стану богатым.
Не похудею.
Не прекращу издавать литературные журналы (хотя издавать их уже больше невмоготу).
Я сделал сотни тысяч попыток выйти из своей колеи. У меня ничего не получилось. Я буду получать удовольствие от того, что имею. Я надеюсь, Бог меня простит.

Фёдор МАЛЬЦЕВ

16 ноября, после вечера нестареющего Любомира Левчева в Болгарском культурном центре, недолго разговаривал с З. Б. Богуславской и А. А. Вознесенским.

Андрей Андреевич — после болезни — говорит шепотом. Очень тихо. Но все понятно. Он сейчас стал больше похож на поэта, чем в годы юности, когда не жалел горло.
Репортер времени. Пророк. Еле-еле ходит. Детское лицо. Твердая рука.
Я сказал ему: лицо поэта — Ваше лицо — это тоже поэзия.
Он ответил: «Вы так считаете?»
Потом почему-то спросил: «Как Вы думаете, Мнацаканова — хороший поэт?»
— Очень.
— А сколько ей лет?
— Она старше Вас.
Говорили об Айги, Кедрове…
Речь зашла о Татьяне Бек.
— Таня была святой. — сказал Вознесенский.
Потом приехала машина, и знаменитая чета вернулась в Переделкино.

Юра Милорава прислал такое неожиданное, шуточное стихотворение. С согласия автора печатаю.

Гулял в воскресенье по Крещатику. Зашел в ЦУМ, купил джинсы. Дали скидку 5%. По воскресеньям в ЦУМе всегда 5-ти процентная скидка.

Написал первое стихотворение на украинском языке. Печатаю в русской транскрипции.

Наташа ехала на автобусе из Берлина в Рассказово. Автобус сломался в Киеве.
Мы опять встретились. Кстати говоря, мы в Киеве были вместе 23 года назад. Это было одно из наших первых совместных путешествий.
Гуляли по Крещатику, обедали в «Пузатой хате», говорили о нашей прекрасной дочке.
Потом Наташа уехала.

«Пузатая хата» — шикарное киевское место. Дешево и сердито. Домашняя кухня, низкие цены. Хожу туда каждый день.

Леша Даен прислал новое стихотворение.

20 июля 2005 года. Не писал больше месяца. Заработался.

Встречался с Е.А. Бунимовичем в Мосгордуме. Показал Евгению Абрамовичу свои журналы. Он предложил мне принять участие в Биенале поэтов-2005. Я согласился.
Потом долго говорили о покойной Нине Искренко. Она была очень талантливым человеком. Хорошо, что Бунимович пропагандирует ее творчество. Он предложил издать ее Избранное. Охотно издам. Дело за составлением.

Борис Марковский предложил мне стать членом редколлегии «Крещатика». Я с удовольствием согласился. Борис делает очень хороший журнал.

Приезжала дочка и НЗ из Берлина. Ездили на дачу. Я построил очень неплохой дом, в нем можно жить. Я так старался, чтобы им понравилось. Им понравилось, но жить они в этом доме не будут. Я построил его слишком поздно. Они уже 14 лет живут в Германии.

Боря, как жаль, что ты уезжаешь. И с кем я буду пить пиво на Крещатике и рассуждать о стихах и журналах, о планах на будущее etc? Скажи мне, Боря, зачем мы всегда куда-то едем? Разве есть города лучше и красивее, чем Киев и Москва? Впрочем, о чем я говорю? Ведь я сам никогда не жил в одном месте. Более десяти лет я шлялся по земному шарику, любя даже не самые подходящие для жизни его закоулки.
Боря, почему ты не отвечаешь на письма? Наверное, потому что и я не пишу тебе.

Почти год назад умер мой лучший друг Урал Вахитов.
Умерла драгоценная подруга Татьяна Бек.
В десятимиллионной Москве почти не с кем говорить.

Гонорар: ужин и сон.

Гулял по величественному Киеву. Нашел дом, где жил Вертинский.

Залез в свой сейф: там ни рубля. Кажется, мое пагубное увлечение изданием поэтических книг зашло слишком далеко…

В Киеве все надписи на украинском, а народ в основном говорит по-русски. Какая-то сюрреалистическая картина.

Москва, Киев… Борьба О, I.
Побеждает You.

На «Бессарабке», одном из самых дорогих рынков Киева, черешня в июле стоит 35 гривен. Это больше 200 рублей.
Киев по многим позициям дороже Москвы.

Правда, спустя месяц, в двух шагах от «Бессарабки» нашел маленький рыночек, где все два с половиной раза дешевле.

Очень многие киевляне гривну называют рублем.

Диалог по телефону между русским и украинкой

— Можно Свету?
— Не мае. Буде пизднише.
— Нет, Пизднишу не надо. Можно Свету?

Я точно знаю, что меня ждут в Берлине, Париже, Нью-Йорке, Киеве… А вот насчет Москвы я не уверен. Хотя я прожил в Москве большую часть жизни.

В юности я активно занимался боксом. Тренировался каждый день.
На ринге мне было безопаснее и комфортнее, чем в нынешней повседневной обыденной жизни.

До шести лет я жил с родителями в Москве в частном деревянном доме.
Теперь мне понятно, почему я так люблю бывать на даче.

Интересно, что будут писать о Путине, когда он перестанет быть президентом?

Знаменитый киевский аккордеонист Ян Табачник называет журналистов, пишущих заказные статьи, «бумажными киллерами». Это правда.

Между специалистами в области «PR» и работниками спецслужб, по сути, разница небольшая.

чистенький участок большие деревья тротуарная плитка водичка в доме печка свеча дочка спит укрывшись одеялом жена делает салат все вместе смотрим по видео мультик «Чебурашка»
я шел к этому 41 год
но завтра дочка и жена уезжают в Германию
они там уже 14 лет

Среди поэтов меня считают бизнесменом, а среди бизнесменов – поэтом.
Мда…

«И с отвращением читаю жизнь мою, но слез печальных не смываю…»
Ничего не надо больше говорить.

Сегодня 3.08.2005. Леша Даен получил гражданство США и скоро приедет в Москву. Как возвращусь из Киева, буду делать ему приглашение.

Я не лечу в самолете.
Я иду по Крещатику на «Бесарабку» за абрикосами.
Я жив.
Я счастлив.

Если мужчина с 17 лет любит одну женщину…
Если эта женщина 14 лет замужем за другим...
Это, наверное, паранойя.
Я опять о себе.

Составил подборку поэтов для «Крещатика». «Дети Ра» в гостях у «Крещатика». Бирюков, Даен, Кедров, Кацюба, Милорава, Мирзаев, Сокульский, Элана. Свои стишата тоже предложил. Боря Марковский обещал в декабре напечатать.

Арсен Мирзаев прислал материалы для «Зинзивера» № 3. Выпущу номер в сентябре.

Лена Кацюба предложила напечататься в замечательном Журнале Поэтов. Отослал с чувством страха подборку. Лена одобрила. Ура!

28 июля 2005 года К.А. Кедров прислал мне короткое, но трогательное письмо в связи с моей издательской деятельностью.
«Женя, Вы просто работаете один за всех нас. Обнимаю. К.Кедров».
Не могу не похвастаться. Хотя, разумеется, это не правда. Есть и еще работники.

Света Литвак прислала стихотворение Андрея Шатилова для Антологии «Сумасшедшие поэты», которую мы сейчас готовим к печати.

Этот поэт, как пишет Света, покончил с собой в начале девяностых.

люди-бульдоги
вцепляются в горло людям-медведям
люди-воробьи чирикают

Через месяц надоедает гулять даже по Киеву.
А есть не надоедает.

Известный киевский журналист, мой однокурсник Володя С. рассказывал:
— 1991 год. Снимаю фильм для Первого канала о Жириновском.
Он спрашивает у меня: «Ты откуда?»
«Из Полтавы»
«И Полтаву присоединим. И галушки будем есть, и вашей самогонкой запивать».
Через три года опять снимаю сюжет в Москве, о юбилее Москвы.
Подхожу к Жириновскому. Задаю какой-то нейтральный вопрос.
Он: «Я же тебе говорил. И Полтаву присоединим. И галушки будем есть, и вашей самогонкой запивать».
«Вот такая память, — удивляется Володя С., — Он меня видел всего два раза. И запомнил. А вокруг говорят, что Жирик — дурачок. Наивные. Жирик – гениальный актер».

Теперь я точно знаю, жить можно везде, где есть компьютер, Интернет и телефон.
И даже нет большой разницы – в Тамбовской области или Париже.

Смотрел в Киеве в тысячный, наверное, раз «Два капитана». Замечательный фильм. А Ромашов (покойный Ю. Богатырев) внешне похож на одного крутого политика, не буду говорить какого.

Ходил, как всегда, на «Бесарабку». Спрашиваю у одной продавщицы: «Абрикосы почем?» «Пятнадцать гривен». Иду дальше. Она вдогонку: «Что, и пятнадцать дорого?! Значит, ты не на тот рынок пришел». Я молчу и думаю: «А ты не в ту страну приехала…»

Вот он приходит ко мне в офис. Важный, холеный, полнеющий… «А кто тебе делает мониторинг прессы?.. My Press? Не слышал про таких. Наверное, слабенькая команда. У меня же самые лучшие спецы. Кстати, мы по твоей теме поработали — ничего не нашли. «А эти слабенькие нашли». «Странно… Но ты все-равно мне эту тему отдай… Я лучше сделаю… Кстати, ты сколько им за мониторинг платишь?» «Тысячу». «Так дешево? Мда… А я сейчас в новый офис переезжаю. 300 метров. Никого не порекомендуешь, чтобы на пару снимать?» «Да, можно, вот Иван Петрович, наверное, может снять. Я тебя сейчас с ним соединю». Соединяю. «Здравствуйте, Иван Петрович, это Андрей Николаевич. У Вас серьезная фирма? Точно серьезная? Ну, хорошо, я перезвоню». Кладет трубку. Обращается ко мне: «Так он, что, грузин, с акцентом говорит…» «Да, грузин, Иван Петрович… А вообще, извини, у меня дела». «Ну ладно, и я поехал. Счастливо, брат».

— Невозможно. Чуть только сблизишься с человеком – получай хамство.
— А не сближайся!

В принципе я знаю, кто и что мне может сказать.
Знаю, какие песни услышу по радио.
Знаю, что покажет ТВ.
Видимо, я старею.

Печка на даче и дрова, и тепло, и мой большой телевизор, который по видео показывает любимые фильмы.
Вещи, к которым я привык.
Как же мне этого не хватает, когда я в дороге!

Жаловаться некому. Только бумаге.

Рав по мордовски река. Сообщил в письме поэт Сергей Завьялов.

Сторонник ли я нынешней власти? Конечно, нет. И причин тут много.
Сторонник ли я смены власти?
Нет. И причина тут одна. Новые придут совсем голодные. И будут грабить еще больше.

1970 год. Мне 6 лет. Мы только-только переехали из кусковского частного дома в квартиру. Мы с братом познакомились с пареньком Колькой и его сестрой Олей. Стали вместе на улице разводить костры и печь в углях картошку.
Ничего вкуснее той картошки я до сих пор не ел.

1974 год. Мне 10 лет. Я лежу в больнице. Ко мне приходит мама и приносит килограмм зефира. Целый килограмм зефира. Счастье!

1975 год. Мне 11 лет. Возвращаюсь с тренировки по хоккею. За спиной огроменный рюкзак с амуницией. Еле-еле влезаю в автобус. Вдруг чувствую, кто-то мне помогает, поддерживает рюкзак, фактически заносит в салон. Оборачиваюсь: отец!

2001 год. Мы пошли в Рассказове с моей дочкой Настей и Леной, ее подругой, на речку. Девчонки полезли купаться, а я, ленивый болван, прикорнул на бережку. Вдруг слышу: «Помогите!!!» Я кинулся в воду. Вытащил девочек.
Больше мы на речку не ходили.

я прошел сквозь годы три эмиграции войны больницы
непотребные бордели строгие аскетичные монастыри
я узнал что такое любовь и ненависть нищета и богатство
меня предавали и я предавал (самого себя самого себя)
я дошел до сорока одного года и это меня удивляет

Старинный тамбовский приятель Володя В. по эл. почте прислал стихи для публикации в журнале «Футурум АРТ». Для журнала это вряд ли годится, а для Дневника в самый раз.

Прожив на земле 41 год, рискну заметить: все-таки секс и любовь — разные категории. Не нужны мне никакие хитрые сексуальные подвиги с любимой женщиной. Я хочу с ней просто лежать рядом, нежно обняв ее, беззащитную, своей сильной рукой и оберегать от разных треволнений и катаклизмов большого и бестолкового мира.

Из редколлегии «Детей Ра» вышли Юрий Проскуряков и Рафаэль Левчин.

В журнале «Зинзивер» новый редактор — Тамара Буковская. Мы долго пытались делать журнал с Арсеном Мирзаевым. Не получилось. И правильно решили, что лучше будем дружить, как прежде, а не ссориться. Из-за верстки, оформления… В конце концов, дружба дороже любого журнала.

Поведение президентов Грузии, Украины и постсоветских прибалтийских стран напоминает мне такую сцену из детства…
…Мелкий распоясавшийся хулиган пытается ударить большого и сильного парня. Большой и сильный не сопротивляется, потому что рядом с мелким хулиганом стоит его могучий блатной покровитель, великовозрастный детина…
В этой ситуации все ведут себя отвратительно. А то, что сегодня Путин назвал территориальные притязания прибалтов «дурацкими», я приветствую. Молодец! Хоть как-то огрызнулся.

Позвонил Слава Лен. Он написал рецензию на антологию «Стихи в Петербурге. 21 век». И я сегодня об этой книге написал. Значит, будем печатать две рецензии.

В сотый раз, наверное, смотрел фильм «Безымянная звезда». Казаков не только замечательный актер, но и гениальный режиссер. По-моему, абсолютно недооцененный. «Безымянная звезда» — картина аристократическая. Тонкая, изысканная, трагикомическая, нестареющая. А какие актерские работы! Как работают Вертинская, Костолевский, Крючкова, Светин, сам Казаков!..

А сегодня смотрел мультик «Чебурашка». Это, конечно, тоже настоящий шедевр. Боже мой, какое же у нас было фантастическое советское искусство!

без дна бездна
это первым написал кто-то другой
мне повезло

Буш выбил из Конгресса США дополнительно 80 млрд. долларов на войну в Ираке и в Афганистане. 80 млрд! Ни о какой демократии он, конечно, не думает. Главное — чтобы военно-промышленный комплекс получил новый заказ.
Фантастический факт сообщил мне один знакомый историк — во время Второй мировой войны русские войска не бомбили заводы Круппа…
Даже Сталин, как выясняется, не был абсолютно самостоятельным политиком.

Мне кажется, следующим президентом РФ будет Эдуард Лимонов.
Ему окажут помощь американцы.

Почему девушки легкого поведения за маленькие деньги делают именно то, что хотят от них мужчины, а женщины серьезного поведения за большие деньги делают то, что мужчины вообще не хотят?

Я переехал в новый в офис. В центр города. Начал обживаться.
24 марта пришла в гости одна небедная поэтесса:
— А ты стал похож на чиновника… Раньше, когда офис и печатные станки были на квартире, как-то чувствовалась в тебе сермяжная правда. А сейчас все как у всех. В моем понимании это регресс.
Потом она предложила для публикации свои новые стихи. Стихи очень хорошие.

В онкологическом диспансере у людей совершенно иные лица. Они смотрят в себя. И никого не слышат, хотя и делают вид, что поддерживают беседу.

В нашем магазине работает одна полуглухая пожилая чудесная продавщица. Она не слышит, сколько ей нужно взвесить товара (овощи, фрукты). И взвешивает столько, сколько ей заблагорассудится.
— Марь Иванна, мне полкило картошки.
— Хорошо.
И взвешивает два килограмма апельсинов.
— Пожалуйста, петрушечки пучок.
Получаешь килограмм морковки.
Я поначалу довольно это все нервно (хотя виду и не подавал) переживал, а потом понял: ей виднее. Пусть продает, что хочет.

Пригласил знакомую на работу. Обговорили с ней обязанности, зарплату.
Обо всем, как мне казалось, договорились.
Через три дня началось.
— А мне это неинтересно. А я не хочу другие заказы терять. А я такие деньги за два дня заработаю.
Я сказал:
— Если не нравится, давай сразу прекратим сотрудничество.
— Да, давай. А сколько ты мне заплатишь за три дня?
— Сейчас подсчитаю. И завтра выплачу.
— Нет, сейчас. Давай сто баксов.
— Хорошо. Только сейчас не могу. Завтра.
— И что же я должна за ними приезжать?
— А разве нет?
— Небось ждать долго придется. Я ведь тебя знаю, ты даже за свет и воду на даче платишь с опозданием. Я могу вообще тебе эти деньги подарить. Наша семья много чего тебе дарила. Смотри, отдавай деньги, а то репутация вещь такая… Да, давай сто баксов. Я хоть туфли себе куплю.
На следующий день я отдал ей деньги. И подумал: Боже мой, какой же я счастливый человек! Всего какие-то сто баксов и я свободен от этой милой женщины. Ну, правда, — счастье!

12 февраля по приглашению американского посла ходил в Спасо-Хаус на концерт Даниила Крамера, лучшего, на мой взгляд, джазового музыканта страны. Крамер виртуозен, изысканен, экспрессивен, трагикомичен. И при этом доступен. Его музыка мне понятна. Даже и не знаю — почему. Может быть, мы одного поколения?
Посол признался:
— Я не просто любитель джаза, я фанатик джаза.
Обнял Крамера и сказал:
— Будущее этой страны в надежных руках.
Увы, будущее этой страны не в руках художников. Посол, по-моему, ошибся.
После концерта познакомился с Владиславом Третьяком, Виктором Ерофеевым. С Виктором Владимировичем говорили о покойной Татьяне Александровне Бек. Было очень грустно на душе.
А угощали хорошо. Были поданы, в частности, очень вкусные пельмени и сосиски. Я таких давно не ел.

В Сочи познакомился с замечательным пенсионером и пасечником Леонидом Сааковичем Гугуляном.
Он много рассказывал про пчел фантастических вещей.
Оказывается, пчелы в улье не испражняются.
Ну, правильно, зачем же дома гадить?! Поди объясни это людям!

Сочинский предприниматель и охотник Владимир Шарафутдинов рассказывал:
— Когда на охоте я наставляю винтовку на дикого голубя, он все понимает. Начинает резко менять направления полета, уходить от выстрела.
Не жалко птичку?

Поэт Юрий Милорава:
— Я долгое время работал в грузинском Совмине. Работал честно. Взяток не брал. Был уверен: если начну брать взятки, стихов писать не смогу. Буду недостоин поэзии.
Юра, как всегда, прав.

Бывший мэр Сочи В.А. Воронков рассказывал:
— В Москве жил замечательный грузин Онари Северьянович Напетваридзе. У него была своя пивная. Пиво он не разбавлял, клиентов не обсчитывал, всех любил. И его все любили. В кабинете у него стояла «вертушка». Онари решал любые вопросы. К любому министру входил без приглашения. И никогда ничего не просил для себя.
Юрий Гагарин после (а то и во время) всех официальных делегаций сбегал к нему и пил в этой пивнушке пиво.
Когда Онари умер, меня пригласили на поминки. Я приехал. Из русских был я один. И грузины все перешли на русский язык. Из уважения к гостю. Я попросил их все-таки говорить на родном языке.
Историй про легендарного Онари множество. И не только от В.А. Воронкова я о нем слышал.

Самая пустая известность — телевизионная. Сегодня она есть, завтра — и след простыл. Кто сейчас помнит Александра Невзорова, Сергея Доренко, Урмаса Отта и т.д. и т.п.
А ведь это были супер-популярные люди.

Каждый раз, когда я прохожу мимо Храма, я говорю одни и те же слова:
— Господи, прости меня!
Это моя главная молитва.

Мне 10 лет. Я занимаюсь в футбольной секции команды «Крылья Советов». И вот нам выдают талон на приобретение спортивной формы. Счастье, блаженство! Ура!
Бегу домой. Держу этот прекрасный талон в руках. И — по дороге теряю его.
Ну, как вам описать мое горе?
Мама меня спасла. Поехала на «Крылышки» и привезла новый талон.

Поэт Владимир Монахов прислал мне письмо на сайт. Пишет, что Вознесенский — хороший поэт.
Конечно, это так. Я уже много раз писал про Андрея Андреевича. Считаю, что его вершина — это видеомы. И в них он абсолютный, подлинный поэт.
Что же касается иного творчества, то его экзерсисы — по сути прозаические. Он описывает действительность. Да, делает это умело, даже виртуозно. Но все-равно это принцип прозы. Даже если виртуозно описывать, как бьют женщину (см. об этом в известном стихотворении Вознесенского), поэзии от этого больше не становится.
Причем, я совершено не считаю, что проза в чем-то ниже поэзии. Я говорю всего лишь о жанрах.
В мировой поэзии поэтов было очень-очень мало. Футуристы, обэриуты (Хармс, Заболоцкий, Введенский…), Целан… Есть и сейчас некоторые авторы. Я про них уже тоже много раз писал.

самолет как маршрутное такси в кармане разные деньги доллары рубли гривны кроны я не знаю где окажусь завтра в каждом городе и стране как выясняется меня кто-то ждет и кто-то согреет своим теплом я уже нигде никогда не осяду видимо потому что у меня нет большого таланта а значит и нет необходимости сидеть на месте и кропотливо день за днем писать жизнь сложилась так как сложилась за себя не страшно все свои болячки я захвачу на тот свет из окна машины я увидел сегодня красивые киевские дома ледяные подмосковные сугробы и маленького московского мальчика который что-то говорил своей бабушке но я не понимал что

наверное болезнь это благо это напоминание значит живешь не так чересчур много на себя берешь все правильно но ведь я не могу иначе я бы все равно жил так как живу я никогда не ставил перед собой цели заработать денег но я ставил перед собой цель сделать что-то воплотить идею в реальность и как ни странно мне это всегда удавалось но видимо человеческие ресурсы небесконечны

Читал Настину книжку Про зверей. Она ее написала, когда ей было 8 лет т.е. десять лет назад. А я издал. Рассказы чудесные.

Настя СТЕПАНОВА

Два маленьких непослушных козленка убежали от мамы в лес. Там им встретился волк. Он хотел их съесть. Но мама-коза появилась на поляне и прогнала волка. Мама и козлята вернулись домой.

Маленький шишига с зеркальцем стоял на берегу речки. Зеркальце выпало из рук и упало в воду. Маленький шишига заплакал. Но пришел большой шишига, нырнул в реку и достал зеркальце.

У бабушки в доме много животных. Свиньи, куры, собаки и даже один попугайчик. Но больше всего бабушка любит котят. Они игручие и мягкие.

В саду жили кроты. Они грызли морковь и капусту. Они портили корни деревьев. Хозяйка сердилась и хотела прогнать кротов, но они были такие хорошенькие.

Жили-были барсуки. Мама, папа и маленький барсучонок. Они жили вместе. Они жили дружно. Они жили в одной норе. Но маленькому барсучонку захотелось жить одному. И он вырыл себе норку. Но потом он испугался и вернулся домой.

У нас живет один ежик. Он очень хороший, милый и мягкий. У него есть домик. В доме стоит кровать, стол и маленький шкаф. Мы очень любим нашего ежика.

У меня есть котик. Он очень пушистый. Я его очень люблю. Его зовут Минька. Моя бабушка его тоже любит. Как только бабушка придет с работы, так Минька сразу к пакету. И бабушку облизывает.

Покупал на рынке шапку. Одну примерил — не нравится. Другую — тоже не нравится.
Начал примерять третью — продавец обиженно говорит:
— Если тебе и эта не подойдет, тогда уж я не знаю ч т о тебе предложить. Это самая лучшая шапка. Такую носит даже директор рынка!!!
Очень серьезный аргумент. Я купил эту шапку.

Разговаривал с замечательной поэтессой Таней Д.
Она спрашивала:
— Почему же Вы занимаетесь культуртрегерством, а не пишите свои книги, романы?
— Я думаю, что во многом это происходит от… лени и трусости. Свое написать намного тяжелее. Вкалывать надо еще больше. И очень большой страх, что напишешь дерьмо.

Творить — оставаться с собой наедине. Это общество не всегда слишком приятно. Зачастую отвратительно.

Беседовали с Таней Д.
Я:
— Нам с Вами не о чем говорить. Мы думаем практически одинаково. Я для Вас не носитель информации. Мы можем просто молчать.
Она:
— Мне сейчас повесить трубку?

Февраль. Был в Киеве. Впервые за последние двадцать с лишним лет. Красивый, теплый, почти европейский город. Прекрасная еда, красивые девушки…
Заграница. Похоже на заграницу. Надписей на русском языке почти нет. Хотя, конечно, все говорят на русском.
Какая же была могучая страна — СССР. Ее расчленили ловко и цинично. Тоже самое сделают и с Россией. К сожалению, у меня в этом все меньше сомнений.

Знакомая актриса подарила свой диск. Слушал его с наслаждением. «Смотри, во что превратило меня твое осторожное сердце». Уверен, у этой песни большое будущее.

И банальная боль и нечаянная (александр блок) радость и мысль материальна и бог дает все что ты хочешь и нужно уметь ждать и хочешь бери а не хочешь что же ты лгал маленькое тело большие глаза безоглядное сердце старый киевский двор теплый воздух и теплые руки спутанные планы метания взаимопонимание неужели это еще бывает и ты не один ты не один это (все же не это) было когда-то давно в перепревшем манхэттене прошло не прошло я клонировал нежность по строчке твоей перламутровой песни а ты что же услышала ты

В феврале был в Чувашии. Как всегда, много писал.

Разговаривал с К.А. Кедровым.
Я:
— По-моему, в нашей стране что такое поэзия понимают человек десять. Не больше.
Кедров:
— Женя, какой же Вы оптимист!

Целовался с девушкой в мрачном чебоксарском подъезде.
Попытался совершить и более серьезные деяния. Был решительно отвергнут.
Опять целовались.
Какая-то подростковая — прекрасная! — романтика!
А ведь мне уже сорок лет.

(Эта выдуманная история записана как заготовка для будущего романа).

Умерла Татьяна Александровна Бек.
Накануне мы говорили. Почти полтора часа. Она жаловалась. Жаловалась серьезно. На близких людей, которые ее обижали, оскорбляли. Я, как мог, ее успокаивал. В последние 7 — 8 лет это был обычный для нас разговор. Я уехал все-таки спокойный. Мне показалось, что она вошла в норму. Мы договорились с ней, что она будет брать телефонную трубку только через автоответчик и оградит себя от ненужных контактов.
Мы говорили в пятницу. А в понедельник я уехал в Чувашию. В поезде прихватило сердце. Такого не случалось давно. Подошел к проводнику за лекарствами — у него их не оказалось.
В это время, оказывается, она умирала. Но я этого не знал.
Хотя в Чувашии я почему-то сильно забеспокоился. Но дурные предчувствия от себя отогнал. И занялся своими делами. Тем более что мне надо было срочно где-то найти денег, которые я забыл в Москве.
О ее смерти я узнал поздно. И на прощание в Москву уже не успел.
Смерть Татьяны Бек не укладывается в моей голове.
Я пока не очень хорошо понимаю, что значит Татьяна Бек в русской литературе, но я очень хорошо понимаю, что значит эта прекрасная женщина в моей судьбе.
Мы общались почти двадцать лет.
Регулярно двадцать лет.
И не только о литературе. Обо всем. Взахлеб.
Она говорила: «Мы трахаемся с тобой головами».
И то, что я сейчас пишу, по-моему, бессмысленно — она не прочтет.
Какое-то оцепенение.
…Ну, как же так? Мы ведь договорились, что Вы не будете реагировать на озлобленных и полусумасшедших людей!
…Вы всегда спрашивали меня: «Что будет со мной? Я выживу или нет?»
Только теперь я понимаю, что не отдавал себе отчета в серьезности постановки вопроса.
Когда приехал в Москву, обнаружил, что тут начался крестовый поход против тех людей, которые ее травили. Я не уверен, что это нужно делать. Тот же поэт Р. был ее семьей. А в семье любовь и ругань соседствуют. Да, он позволял себе ругательства в адрес Бек, но было и обратное.
Я, конечно, зафиксирую все, что она сказала мне за три дня до своей смерти. Я считаю, что этой мой долг. Как друга, как литератора, наконец. Но призываю всех: не судите никого сгоряча. Я поначалу и сам начал это делать. Сейчас понимаю: это не правильно. Дело все-таки не в потенциальных переводчиках Туркменбаши. Дело в том, что она очень сильно, смертельно устала. И в том, что она была поэтом, т.е. человеком без кожи. И Господь взял ее к себе. Она сейчас в надежных руках.

Конец января провел в Сочи. Готовил там к печати книгу бывшего мэра этого города В.А. Воронкова.

Встречался со многими интересными, очень доброжелательными людьми. А сам город оставляет тяжелое впечатление. Он изнасилован также, как и Москва. Все перерыто. Тысячи машин. Дороги ужасные. Уродливые, громоздкие особняки. Огромные «средневековые» заборы. Вечером темнотища. Жить и отдыхать в таком городе не хочется. Раньше было намного лучше. Даже по сравнению с Геленджиком Сочи намного проигрывает, хотя, конечно, природа в Сочи богаче. Как-никак - субтропики.

4 февраля позвонил К. А. Кедров. Сообщил, что очередной номер «Журнала Поэтов» выйдет через неделю.

В магазине «Фаланстер» 4 февраля заказали еще три книги Юрия Милоравы «Прялка-Ангел», которую я выпустил в 2003 году.

Звоню Юре.

Он обрадовано:

— Старик, какой успех! Я чувствую себя автором бестселлеров, почти как Маринина!

Позвонила знакомая талантливая поэтесса. Рассказывает о сваре, которая возникла из-за желания группы русских поэтов переводить Туркменбаши.

Мне эта история кажется забавной. Из-за чего собственно сыр-бор?

Пусть эти липовые, вечно ангажированные властью «поэты» переводят кого угодно — в этом проблемы нет. Переводить и печатать нужно самых разных (даже одиозных) авторов, чтобы хотя бы иметь о них представление. Я вот недавно прочел с омерзением «Майн кампф» Гитлера. Но с изумлением обнаружил, что этот негодяй, оказывается, называл русский народ великим. ВЕЛИКИМ! А Туркменбаши, может, вообще Апостол Павел? Так что прочитать даже интересно.

Мифы не нужны. Я, например, был уверен раньше, что К. Кузьминский — большой поэт. Ошибался. Его скандальная слава оказалась больше его стихов. Начал печатать в журнале «Дети Ра» его главную (как он считает) «Поэму Ада» — оказалось: смесь дешевенькой порнушки и сивой графомании. Ну, иногда попадаются интересные строфы. Не более того. Но напечатать надо было. Чтобы убедиться: еще одного мифа, мыльного самовлюбленного пузыря нет. И читательская почта это, кстати, подтвердила. Ее было мало и в основном приходили негативные отклики.

Александр Сергеевич Пушкин был гениальным прозаиком, повествователем, рассказчиком, романистом («Евгений Онегин», кстати, роман), но не поэтом. Его сладкозвучные стихи вполне можно пересказать прозой. Речь не о том, что плохо или хорошо. Речь о жанрах.

А эпстайновские «битлы» были зачинателями «попсы» и к року никогда не имели никакого отношения. Теперь на них молятся как на икону.

Я уже молчу о таких «мыльных пузырях», как Рейн, Бродский, Евтушенко и т.д. и т.п.

Мы живем в мире мифов, лжегероев и лжекумиров.

Мне кажется, и вся история искажена.

Быть издателем и редактором — колоссальная стихиальная (термин Д. Андреева) ответственность. Если же говорить на современном слэнге: ты смотрящий за информационными потоками. Проводник между автором и читателем. Если этой ответственности не осознавать, лучше издательским делом не заниматься.

Стихотворцы — народ, как правило, духовно слабый. И склонный к фантазиям (это нормально). Реальных биографий у них нет. Начинают придумывать. Или максимально использовать обстоятельства для подогрева интереса к себе.

Бродский где-то сказал или написал, что учился у Рейна. Рейн теперь буквально живет на эти слова. Ну, как же человек, воспитавший Нобелевского лауреата.

Вознесенский «торгует» дружбой с Пастернаком и тем, что на него кричал Хрущев. Эти истории кочуют из одной его книги в другую.

Как романтично, на тебя кричит Хрущев: «Вон из России г-н Вознесенский!» А Вы в ответ: «Ни куда не поеду. Я не могу жить без России». И т.д. Герой! Но есть такой дотошный и вредный человек — Лев Колодний. Этот не так давно в «Комсомольце» напечатал статью о Вознесенском и Евтушенке. Приводит забавные цитаты. Оказывается, когда Хрущев начал орать на бедного Андрея Андреевича, тот сказал: «Я никуда не поеду. Не могу жить без коммунизма» (Цитирую по памяти, но по сути точно. — Е.С.) Вот это уже похоже на правду. Причем, на правду в полном смысле этого слова. Советским стихотворцам без коммунизма оказалось действительно невмоготу. «Раскрученный» Вознесенский, конечно, и сейчас в полном порядке — на каждом углу продаются его толстенные книги, а вот другим без Дубулт, гонораров за переводы и публикации совсем тяжко. Жалко, жалко российских стихотворцев. Деваться им некуда. Разве что в ноги пасть к Туркменбаши.

Я не стал чемпионом СССР, тапером в ресторане, переводчиком-синхронистом, учителем в школе, путешественником, многодетным отцом, крупным бизнесменом, сибаритом, живущим на ренту, я не стал парижанином, нью-йоркцем, пражанином, берлинцем... А ведь мог, мог...

Я посвятил свою жизнь буквам. В основном чужим. Почему? Зачем? Я не знаю.

Мой знакомый сказал на Старой площади одному крупному (во всех смыслах) государственному чиновнику: «Вот все пишут мемуары, а Вы столько сделали страны, а до сих пор молчите... Почему?».

И услышал в ответ:

«Если я что-то напишу, полстраны сядет...»

7 февраля уезжаю в командировку в Чебоксары. Буду там по типографским делам почти неделю.