* * *
Был 29-30 мая на 11 фестивале верлибра. Выступило около сотни (!) авторов.
Я прочитал три предельно коротеньких стишка. Народ (Ю.Б. Орлицкий, Оля Ильницкая, Юра Проскуряков) стал подходить и хвалить мои тексты. Я понял — почему. Потому что я не занял много времени и не успел никого утомить. Представляю, как бы меня хвалили, если бы я вообще ничего не прочитал.
* * *
29 мая приезжал Дима Григорьев из Питера. Остался ночевать. Как старый хиппи, отказался от дивана, лег на пол. Попросил книжки, в частности, все номера «Футурума». Стал читать.
Кричит:
— Старик, какой хороший поэт, Валерий Прокошин! Надо же — я его раньше не знал.
Я обрадовался. Валера Прокошин из Обнинска — в самом деле поэт настоящий.
* * *
Зашел в Лавку Литературного института. Товаровед Татьяна Ивановна удивленно рассказывает:
— Вчера магазин посетила одна женщина и скупила все книги Вашего издательства, включая «Футурумы» и «Дети РА».
Я изумился, но виду не подал.
А Татьяне Ивановне сказал:
— Это, наверное, мои конкуренты или спецслужбы скупают. Чтобы авангардная зараза не распространялась.
* * *
Неделю, начиная с 5 июня, отмечал свой юбилей. Приезжали — по очереди — Валера Мишин из Питера, Леся Тышковская из Киева, Юра Милорава, Оля Ильницкая, Фатима Цаголова.
Приехали те, кто не мог не приехать. Это при том, что я никого не приглашал. Сорок лет не отмечают.
* * *
Когда 5 июня приехал Валера Мишин — сразу начали заниматься его журналом «Самиздат» — сделали на моем станке обрезку. Журнал стал выглядеть солиднее. Но Валера, по-моему, не шибко обрадовался. Я его понимаю. Самиздат так самиздат...
* * *
Алексей Даен прислал из Америки книгу своих рассказов. Очень хороший автор. Он, конечно, продолжает линию Лимонова, но пишет по своему. И дух Нью-Йорка передает адекватно.
* * *
Леся — неземное создание, девушка-воробушек, девушка-цветок. Чирикает о своем, тянется к небу. Соображений о реальной жизни не много. Стала смотреть мой сайт, говорит — я прямо сейчас правку внесу. Можно?
Историй про Лесю много. Вот одна из них. Ее остановили на таможне. Сказали, что на паспорте старая фотография. Она пошла и сфотографировалась, и сама вклеила новую. Пограничники это заметили. Стали Лесю ругать. Она очень удивилась: а разве нельзя?
* * *
Заезжал в «Новый мир». Разговаривал с главным редактором Андреем Василевским. Он подарил очередной номер своего издания. Я стал читать. Поразило интервью Александра Кушнера Татьяне Бек. Называется «Не дерево, а роща».
По-моему, это интервью-саморазоблачение. Бедный Александр Кушнер разоткровенничался — и предстал во всей красе. Про Хлебникова Александр Семенович пишет, что он был «психически болен», говорит о его (Хлебникова — Е.С.) «преданности новой идеологии, о его связи с ЧК». И т.д. Причем утверждается все это мимоходом, походя. Никаких конкретных доказательств не приводится.
Но дело не в идеологии. Дело в том, что Хлебников (он, конечно, не нуждается в моей защите) показал, что поэзия и рифмованная проза — разные вещи. Это главное. Увы, Александр Кушнер этого до сих не понял.
То, что можно пересказать простыми словами, поэзией не является. Хлебникова (во многих стихотворениях) не перескажешь. А вот Кушнера — можно.
* * *
Приехал на дачу после месячного отсутствия. Травы — по колено. Целый день косил. Устал. Еле дополз до кровати.
Надо бы бросить эту дачу, прока от нее нет. Но бросить не могу. Продать не продашь. А ухаживать за землей кто-то должен.
Приехал домой, начал составлять какую-то очередную книгу. Делаю это безнадежное дело уже около двадцати лет. Каждый день одно и тоже. Надо бы завязывать. Но бросить тоже не могу. Почему? Не знаю. Видимо, назло Даше Суховей и Диме Кузьмину...
* * *
Смотрел 14 июня чемпионат Европы по футболу. Англия — Франция.
Если бы меня спросили, кто самый великий человек в мире, я бы ответил: Зидан. Он один без посторонней помощи решает все вопросы. Лысенький, кривоватый, мрачноватый. Но вышел — и победил. За минуту до финального свистка. А красавчика Бэкхема, не забившего пенальти, очень жалко. Представляю, как ему сейчас фигово.
* * *
Смотрел 16 июня чемпионат Европы по футболу. Россия — Португалия.
Лучше бы я этот матч не смотрел.
* * *
Шел на деловую встречу по Арбату. Не был здесь примерно полгода. То, что увидел, — поразило. Несчастная изнасилованная улица. Рядом с «Прагой» высится какая-то громадина, чуть подальше пройдешь — еще какой-то небоскреб возводится. Раньше Окуджава пел: «И ходят оккупанты в мой зоомагазин». Теперь Арбат не просто оккупирован не арбатцами, это улица для каких-то инопланетян, обладающих извращенным вкусом, а, точнее, безвкусием. Если бы Окуджава это все увидел, он бы точно перевернулся в гробу.
* * *
Моя квартира на Есенинском бульваре видела многое. Долгое время ее у меня снимал критик Владик Кулаков, женившийся потом на сестре моей соседки, очаровательной Лене. Недавно встретился с поэтом Александром Макаровым-Кротковым. Он сообщил, что нередко гостил на Есенинском у Владика. Бывали там у Кулакова и Лев Рубинштейн, и Игорь Болычев, и многие другие. Когда я воротился из Франции и опять стал жить у себя дома, у меня гостили Сергей Бирюков и Арсен Мирзаев, Дима Бураго и Саша Вулых, Дима Григорьев и Валера Земских и многие-многие другие известные и неизвестные люди. В частности, Александр Очеретянский, прекрасный поэт и неутомимый редактор журнала «Черновик» из Нью-Джерси. Поэт оказался настолько рассеянным и неприспособленным к бытовой жизни, что даже чайник включить самостоятельно не мог. Не то что он не хотел или ленился — не получалось. Зато беседы мы вели роскошные, на всевозможные литературные темы, я слушал, затаив дыхание, его истории о разных знаменитостях. При этом называл меня Саша почему-то Вадимом. Я несколько раз его пытался поправить, но, видимо, наш общий друг Сергей Бирюков так часто предлагал к публикации в сашином журнале «Черновик» рассказы талантливого тамбовчанина Вадима Степанова, что других Степановых Саша уже не признавал...
Накануне Сашиного отъезда в Нью-Йорк, на его вечере в квартире Милы Сапгир, я все-таки решил еще раз поговорить с ним. И напомнил ему, что меня все-таки зовут Женя.
Очеретянский смутился, как ребенок. Покраснел. Стал извиняться:
— Простите меня, ради Бога, как же я мог такое допустить, обещаю, что впредь буду Вас называть правильно, Вы мне верите, Вадим...
СЕРЕН КЛАДБИЩЕНСКИЙ
Галина Борисовна, жена Геннадия Николаевича Айги, рассказывала:
— Поэт Иван Жданов приехал в Данию. Видит: в самых разных местах — вывески Кьеркегор. «Надо же, — подумал поэт, — какая культурная нация. Все чтут Кьеркегора». Жданов не знал, что Кьеркегор — это по-датски кладбище. Если делать кальку, Серен Кьеркегор — это Серен Кладбищенский.
* * *
Провел три дня (15 — 18 мая) в Питере. После юбилея город расцвел. Дома, слава Богу, отреставрированы. Гулять приятно. Раньше Питер был похож на короля, который пришел на бал в потертом камзоле. Теперь король настоящий.
* * *
Познакомился с замечательным поэтом и прозаиком Валерием Мишиным. Он пришел на презентации «Футурума» и «Детей РА», обрадовался, что мы напечатали поэму Кости Кузьминского "Девочка из Днепропетровска». Даже написал об этом Косте. Кузьминский, с которым мы не общались лет десять, ответил: «Гуд!»
* * *
На фестивале молодых поэтов, который организовала светлый человек Даша Суховей, услышал много стихов талантливых авторов. Настя Денисова, Алла Горбунова, Илья Кригер... Будем их печатать.
Там же познакомился с критиком и романистом Славой Курицыным. Он, оказывается, уже год живет в Питере. Начал просматривать «Дети РА».
Говорит: «В Перми был журнал «Дети Стронция».
Я ответил, что хорошо знаю это издание, который выпускал мой приятель Юра Беликов. Мы с ним учились вместе.
Слава спросил:
— А где вы учились вместе?
— В ВКШ при ЦК ВЛКСМ.
После этого у Славы вопросов больше не возникало.
* * *
Вечером, после презентации, дома у Арсена Мирзаева, читали стихи. Костя Крикунов — Есенина и Блока, Арсен и я — Хлебникова, Юра Милорава, Валера Земских, Дима Григорьев и Володя Кучерявкин — собственные сочинения.
Девушки задумчиво и молча слушали. Подобная картина возможно, наверное, только в Питере.
* * *
Гуляли по могучей Петроградской стороне. Такого величия архитектуры я не видел ни в одном городе мира.
* * *
Ездили в Кронштадт. За рулем был Дима Григорьев. С нами поехала молоденькая девчонка из Монреаля — Катрин.
Зашли в Кронштадте в какое-то кафе. Котлета — 7 рублей. Чай — рубль. Купили. Поели, попили. Что удивительно — живы.
* * *
Замечательная поэтесса и бард Элла Бурдавицына познакомила с А.Я. Розенбаумом.
Он с интересом прочитал журнал «Дети РА». Обратил особое внимание на «прибакутки» Валерия Бакуткина.
«С нашей скорой помощью можно жить вечно», — процитировал бард-классик Валеру. И грустно улыбнулся.
* * *
Честно говоря, не ожидал, что Розенбаум такой обаятельный, самоироничный и влиятельный человек. Он теперь, оказывается, депутат Госдумы, здорово помогает Питеру. Решает какие-то вечные вопросы (мобильник звонит не умолкая). Убрал рекламные растяжки с Невского. Очень этим гордится.
Говорит:
— Может быть, за то, что помогал городу, меня и вспомнят добрым словом. Да еще за песню «Вальс «Бостон».
* * *
Питер называет исключительно Ленинградом. Я его понимаю.
* * *
Элла Бурдавицына рассматривала зажигалку Розенбаума — она оригинально сделана в форме маленькой гитары.
Розенбаум спрашивает:
— Нравится?
Элла улыбнулась.
Розенбаум:
— Уже имеешь.
Я говорю:
— Александр Яковлевич, Вы просто грузин какой-то...
Он смеется:
— Я — питерский...
* * *
Розенбаум, как выяснилось, — мастер рассказывать анекдоты. Знает их великое множество.
Один из них не могу не вспомнить.
Музыканты попали на тот свет. Их встречает местный служащий.
— Вы кто такие? Куда вам?
Они отвечают:
— Мы музыканты, хотим в рай.
Служащий удивляется:
— Указаний на ваш счет сверху не поступало. Да и музыкантов мы в рай не берем.
Потом спрашивает:
— А вы какие музыканты? В каком ансамбле играете?
Они отвечают:
— Мы из группы (я тут не буду назвать коллектив, который упомянул Александр Яковлевич, чтобы его не подставлять).
Служащий:
— А... Понятно. Так вы, ребята, не музыканты. Нет проблем — проходите в рай...
СЕВЕРНЫЙ ДНЕВНИК
* * *
Со 2 по 8 мая 2004 года мы с друзьями ездили на машинах по городам Золотого кольца и русского Севера. Посетили Ростов Великий, Ярославль, Вологду, Великий Устюг, Кичменгский городок, Кострому, множество храмов. Останавливались в гостиницах и даже один раз ночевали в Борисо-Глебском монастыре, где нам дал приют отец Иоанн, игумен.
* * *
На презентации журнала «Дети РА» в Вологде разговорился с секретарем писательской организации этого края Александром Алексеевичем Грязевым. Он меня удивил. Оказывается у писателей-вологжан (а среди них Василий Белов, Ольга Фокина и другие живые классики) нет своего журнала, нет мало-мальского печатного оборудования. В общем, ничего нет. Книжки им помогает издавать Администрация города. А на дворе ХХI век...
* * *
На Спасо-Каменном острове, затерянном в просторах огромного Кубинского озера, живет замечательная женщина Надежда — продолжает дело своего мужа Александра
Николаевича, который реставрировал монастырь, оберегал его. В начале 2004 года Александр Николаевич скончался. Но дело его не умирает. Надежда живет там практически безвыездно, почту и продукты ей присылают на вертолете — сам видел. Посещают иногда паломники, вроде нас, духовенство, даже заезжает Владыка Вологодский и Великоустюжский Максимилиан.
Представьте себе картину — островок, монастырь, вокруг вода, чайки. Красота!
Разговорился с Надеждой.
— А почему у Вас нет домашних животных?
— Собака, когда умер хозяин, ушла. Не смогла остаться. А кошку я сама отправила на большую землю, потому что она стала ловить не только взрослых птиц, но и птенцов. У нее здесь хищнические инстинкты пробудились.
* * *
Общался на острове с владыкой Максимилианом. Рассказал ему о журнале, покаялся в том, что опубликовал поэму Константина Кузьминского «Девочка из Днепропетровска», где есть, мягко говоря, нецензурная лексика.
Владыка стал развивать беседу.
Говорит:
— Пушкин, значит, обходился без мата, а современные авторы не могут...
Я удивился:
— Пушкин-то как раз здесь, по-моему, не пример. Вспомните, хотя бы «Телегу жизни»...
Владыка Максимилиан подытожил мудро:
— Нам интересен Пушкин периода своего расцвета. Так и на людей надо смотреть. Вот Мария Египетская была грешницей, а стала святой. А что касается Александра Сергеевича, так ведь до сих пор ведутся споры, кто написал Гаврилиаду, и точного доказательства, что Пушкин, — нет.
* * *
Замечательный город Великий Устюг. Время в нем как будто остановилось.
* * *
В городе Кирилове, который стоит на берегу величественного огромного озера, зашел в рыбный магазин. Какие-то лежат полутухлые селедки. Выбора никакого. Видимо, вся рыба в Москве. Недавно заходил в магазин на Новокузнецкой — там целый рыбный город.
* * *
В Кичменгском городке познакомился с замечательными людьми — отцом Сергием и Галиной Ивановной (сотрудницей Администрации города).
Отец Сергий (он закончил истфак Вологодского пединститута) не только служит в храме, но и создал городской музей. Галина Ивановна помогает молодым поэтам — содействует в издании их книжек.
Разговорился с отцом Сергием.
Он сетует:
«Страшная беда — пивной алкоголизм. Пьют все. И стар, и млад. А «Джин-тоник» — вообще погибель. Я как-то раз попробовал и обомлел: это же водка, только лимонадиком разбавленная. Как остановить эту беду? Неужели в Москве никто о нации не думает?»
* * *
Ездить по Северу здорово. Красота неописуемая — леса, поля, реки, озера, небо сливающееся с землей, храмы...
Ездить по Северу страшно — заколоченные избы, множество спившихся людей...
Почему же мы так живем?
* * *
Пригласили проверять, точнее, анализировать сочинения абитуриентов журфака МГУ. Прочитал примерно пятьдесят рукописей. Поразило следующее. Во-первых, все пишут практически без грамматических ошибок. Во-вторых, пишут с искренней любовью к России, без ерничанья и скепсиса.
Шел домой счастливый. Нет, не вся молодежь у нас безнадежная. Не вся.
* * *
Поздравлял Т.А. Бек с юбилеем.
Она спрашивает:
— Ну и что ты мне скажешь?
— Нужно прожить много лет, чтобы, наконец, почувствовать себя молодым (Пикассо).
Она:
— Это точно. Я только сейчас почувствовала себя молодой. А у тебя, сорокалетнего мужика, и вовсе детство.
* * *
Выступал в программе «Что хочет женщина?» Нес какую-то чушь, но остановиться не мог — вошел в раж. Лучше бы меня пригласили в программу «Что хочет мужчина?» Глядишь, я бы чего и сказал дельного. А вообще, с телевидением романа у меня, слава Богу, не складывается. В молодости мой прекрасный друг и начальник Артем Боровик заставлял меня сниматься в передаче «Совершенно секретно», а я, правда, не вру, отказывался. Сейчас тоже иногда зовут, но я опять морду ворочу. Один вот раз согласился — и в зеркало смотреть стыдно.
Дочка готовится к поступлению в Театральный институт. Учит наизусть какой-то длиннющий текст. У нее не получается. Тяжело вздыхает.
— Нет, я никогда это не выучу, пойду лучше в уборщицы.
И самоиронично добавляет:
— Хотя меня и в уборщицы не возьмут — я убираться не умею.
* * *
Моя дочка, когда заканчивает работать на компьютере, тут же его выключает. Даже если перерыв всего на пять минут.
Я ей говорю:
— Зачем ты это делаешь? Ведь потом опять надо включать, неудобно...
Она каждый раз мне удивленно отвечает:
— Нельзя понапрасну тратить электроэнергию...
Она живет в Германии двенадцатый год.
* * *
На презентации «Футурума» в салоне Коли Байтова познакомился с поэтом Алексеем Денисовым. В воззрениях на литературу не сошлись. Стали говорить о спорте. Оба оказались поклонниками бокса. Алексей провел на ринге 21 бой, только в двух проиграл. У меня послужной список поменьше, но все же...
— Бокс — это танец, — сказал Алексей.
Я согласился.
* * *
На презентацию «Футурума» пришел Алексей Хвостенко (Хвост). Принял. Поспал на плече у красивой женщины. Когда началась неформальная часть, проснулся. Принял. И стал петь свои замечательные песни. Настоящий поэт. Ни одного лишнего движения.
Я потом с ним немного поговорил. Последний раз мы общались тринадцать лет назад, в Париже, а как будто не расставались. Хвост будет в Москве до конца мая. Потом уедет. Очень его здесь не хватает.
ЕГИПЕТ — СТРАНА КОНТРАСТОВ
Хургада — универсальный город для русских туристов. Хочешь отдыха — нет проблем. Не вылезай из отеля, купайся, загорай на пляже (это зимой-то!), ешь до отвала, выезжай на коралловые острова. Хочешь экзотики — ее тоже хоть отбавляй. Как только выходишь из отеля , сразу узнаешь, что такое навязчивый местный сервис. Египтяне хватают за рукава, тащат в свои лавки, вокруг мусор и дерьмо, повсюду надписи на русском языке, песни Аллы Пугачевой раздаются из каждой подворотни.
Сказать, что египтяне — наглые люди, нельзя. Если все вокруг ведут себя нагло, это уже не наглость, а особенность национального менталитета. Очень, кстати, толкового менталитета. Идешь вдоль торговой улицы — значит, ты потенциальный покупатель. Ну, вот мы тебя и обслужим. А не хочешь — заставим. Прямо как раньше в Комсомоле.
Подобная тактика работы с клиентом встречается повсеместно — и в Париже, и в Нью-Йорке. Выходит, она оправдывает себя.
Самое большое впечатление оставил Каир. Точнее — национальный Египетский музей. Еще точнее — папирусы. Некоторым из них три с половиной, четыре тысячи лет. Иероглифы, картинки. Самая настоящая смешанная техника.
Забавны бедуины, к которым в Аравийскую пустыню возят туристов. Это, уверен, никакие не бедуины, апрофессиональные артисты, которые делают свой нехитрый бизнес — танцуют, поют бедуинские песни, возят всех желающих на верблюдах. В общем, делают деньги.
А пустыня потрясает! Красиво, величественно! Даже пирамиды впечатляют меньше — мне почему-то всегда казалось, что они намного больше, огромнее.
А в целом, впечатления, конечно, хорошие. Разве не удивительно, взять билет на самолет (виза не требуется) прилететь среди московской зимы в солнечный город, купаться и загорать, рассматривать через маску кораллы и рыбок, медитировать в пустыне и хотя бы на время отрешиться от разных производственных проблем?!
* * *
стрáстная
стрáстная
стрáстная
стрáстная
страстнáя
* * *
чужой к чужим приволочился
* * *
Конец восьмидесятых. В редакцию газеты «Семья», где я тогда работал в отделе литературы и искусства, пришел Саша Соколов — мы опубликовали его стихи. Разговорились. Писатель рассказал, что живет в Греции вместе с женой на нищенские деньги — на 500 долларов. Я тогда про себя ухмыльнулся. Ничего себе, нищенские деньги — 500 баксов на двоих.
Теперь я его хорошо понимаю.
* * *
Ехал в метро. Люди, грязь, невеселые запахи. Бездомная собака легла в вагоне. Обреченную морду положила на лапы. Кто-то ей дал хлеба. Навстречу собачке шел слепой нищий с палочкой. Она испугалась и убежала. Нищему кто-то дал денег.
Я вышел. А поезд пошел дальше.
СОРОК ЛЕТ
Позвонила девушка. Сказала, что сегодня не приедет. Счастливый, я заснул.
ИВАН ЖДАНОВ ЧИТАЕТ СТИХИ
Поэт Вадим Месяц пригласил в гости на блины. Пили, ели. Читали стихи, пели песни. Познакомился с поэтами Иваном Ждановым, Марией Максимовой, редактором и прозаиком Евгенией Воробьевым, издателем Александром Давыдовым.
Иван Жданов показал свои талантливые фотографии, много читал стихов. Его метод, безусловно, правильный. Он пишет красивые музыкальные метафорические тексты. Смысла в них нет. Его и не должно быть в поэзии. Грустно другое — его стихи сделаны сознательно, а поэзия (настоящая поэзия) имеет дело с бессознательным, с Иным.
Интересен Жданов в общении. Нарочито груб (хотя по сути добр), косноязычен, смахивает на юродивого. Но не юродивый. Артист.
* * *
Один московский поэт предложил мне для публикации в «Футуруме» свои стихи.
Через несколько дней звонит:
— Подошли мои стихи?
— Да, я два стихотворения опубликую.
— А где?
* * *
Юра Милорава о поэзии:
— Европа давным-давно отказалась от рифмованных стихов. Это уже устаревшая технология. В космос нельзя полететь на керосине.
Мы отстали на несколько веков. Сейчас писать в рифму — то же самое, что ходить в цилиндре или строить дворцы с колоннами. Мы живем в своем мире, не считаясь с реалиями окружающего пространства. Как за железным занавесом. И пишем, пишем бесконечные сюжетные стихи, которыми нельзя выразить время.
Я с Юрой во многом согласен. Хотя не считаю рифму страшным атавизмом. Я солидарен с Юрой в том, что сюжет противен естеству поэзии. Сюжетные стихи — это уже проза.
* * *
Михаил Боярский выступает по ТВ. «В наше время главное искусство — искусство воровать. Я не хочу этому учить своих детей. И все-таки хочу им счастья».
* * *
Татьяна Толстая (талантливая) и Дуня Смирнова пригласили в свою передачу «Школа злословия» Тимура Кибирова (сивого графомана). Жалко Толстую.
* * *
Директриса огромной гостиницы, пишущая стихи и песни, рассказала анекдот.
Утро. Банкир просыпается с бодуна. Сотрудники приносят ему финансовые документы.
Он с отвращением их просматривает и говорит:
— Дебет, кредит... Как я от этого далек...
* * *
Вечер. Гостиница. Проститутка. Разговорились о поэзии. Она говорит:
— А я люблю стихи Бродского.
И прочитала наизусть «Рождественский романс».
БРЭНД
Сын поэта-классика Саша Д. рассказывал:
— Отец переводил по заказу крупного издательства одного поэта, потом устал. Предложил мне перевести.
— А деньги, — сказал, — потом поделим.
Саша перевел. Переводы опубликовали, разумеется, указав имя-фамилию поэта-классика. Подвоха никто не заметил. Отец дал сыну часть гонорара. И сказал:
— Вот что такое торговая марка. Ты можешь уже не работать. Она работает на тебя.
* * *
В салоне у Николая Байтова на каком-то очередном мероприятии встретил талантливого литератора Данилу Д. Он опять был вдрибадан.
Через день покупаю газету Х. Там статья Данилы о вечере в салоне. Удивительный человек — и пьет, и работает. Я так уже не могу.
* * *
Саратовский бард Владимир С. написал песню. Исполнил ее своим гостям, среди которых оказался и я. Песня о любви, чувственной любви, даже с описанием определенных сцен.
Я предложил ему убрать слово постель из песни.
— Оно, - сказал я, — здесь явно лишнее. — И так понятно, о чем идет речь.
— Нет, убирать ничего не будем, — решительно «отчеканил» Владимир, — это же очень личное. Вы просто, наверное, таких чувств никогда не испытывали, вот и предлагаете сократить песню.
Я спорить, конечно, не стал.
* * *
На одном литературном вечере я подошел к классику верлибра Вячеславу Куприянову, известному (помимо стихов) тем, что долгое время собирал (зачем?) стихотворные рукописи других авторов.
— Вячеслав Глебович, хотел бы с Вами поговорить о Вашем архиве. Может быть, Вы кого-то порекомендуете для нашего журнала?
Куприянов ответил, как отрезал:
— Весь архив съели крысы. Остались только мои стихи, проза…
* * *
Во время вечера памяти Дмитрия Евгеньевича Авалиани ко мне обратился (мы сидели рядом) известный критик, сотрудник одного литературного журнала Илья К.:
— Женя, я сейчас готовлю к печати неизданного Авалиани, надо нам с Вами согласовать действия.
Я ответил:
— Конечно, я согласен. Но я уже опубликовал в «Футуруме» все, что у меня было.
Илья тут же отвернулся:
— Потом договорим. Извините. Все же идет вечер, кто-то выступает...
* * *
Мы с Юрой Милорава пришли в гости к профессору Юрию Орлицкому в РГГУ. Он, увидев нас, улыбнулся своей неподражаемой улыбкой:
— Ребята, как я рад вас видеть. Мне так понравились ваши новые книжки.
Я даже удивился:
— Юрий Борисович, Вам, правда, понравилось?
— Да. В полиграфическом смысле...
* * *
Вилли Мельников рассказывал на вечере памяти Дмитрия Евгеньевича Авалиани:
— Приезжаю как-то раз к Диме на дачу. Он обрадовался, попросил меня разжечь костер, чтобы мы приготовили еды. На растопку дал мне какие-то скомканные листочки бумаги. Я начал разжигать костер — листочки бумаги распрямил. Распрямил и ахнул — это были листовертни Авалиани...
* * *
Ко мне в гости приехали питерские поэты Арсен Мирзаев и Валера Земских. Пьем чай, разговариваем. Речь зашла об опечатках. Я похвастался, что делаю как минимум двенадцать корректур своих книжек.
Валера улыбнулся:
— Британскую энциклопедию вычитывало двадцать корректоров. Было сделано тридцать корректур. И все-таки опечатка просочилась. Одна. На обложке.
* * *
Ездили в Саратов. Выступали. Андрей Тавров восхищался поэтессой Машей Бондаренко: "Какие стихи! А какая умница — она настоящий филолог!"
Вернулись в Москву. Прошу Андрея — пришли Машин электронный адрес, я хочу пригласить ее к сотрудничеству с журналом.
Получаю ответ: «Старик, ты о какой Маше? Разве мы встречались в Саратове с Машей?»
Через день новый ответ: «Старик, извини, я вспомнил. Видимо, мы все живем в параллельных мирах. Или просто Маша — неземная женщина».
Эл. адрес прислал.
ПРО БОРОДЫ ЛИТЕРАТОРОВ
Мои друзья, питерские поэты Арсен Мирзаев, Дима Григорьев и Валера Земских проводили в "Зверевском культурном центре" выборы президентов ВАЛИ (Всемирная Ассоциация любящих Изабеллу). Пока мы ждали гостей, речь зашла о бородах литераторов.
— У Арсена, — сказал Дима, — борода типично восточная, ассирийская. Ухоженная. У Коли Байтова — как у сторожа. Разухабистая. А у тебя, Женя, борода — как у нового русского. Ты и на писателя не похож.
Я даже расстроился.
И с досады сказал:
— А у Валерки Земских вообще бороды нет. Только усы.
На том и успокоились.
* * *
Атнер Хузангай рассказывал.
Начало семидесятых. Я первый раз иду в гости к Айги. Приезжаю. Дверь раскрыта. Хозяев нет. На стенах — картины: Зверев, Вулох, кто-то еще. Заходи — бери. А в углу в кроватке лежит маленький ребеночек. Я подошел к нему. Он запищал. Я побежал в магазин и купил молока. Ребенок попил и успокоился.
Вскоре пришли родители. Они уехали срочно по какому-то делу...
А ребенок теперь вырос. И стал знаменитым музыкантом Алексеем Айги.
ДМИТРИЙ КУЗЬМИН КАК ФЕНОМЕН ЛИТЕРАТУРНОЙ ТУСОВКИ
Не буду сейчас вдаваться в детали нашей полемики, в которую г-н Кузьмин меня зачем-то активно и постоянно затягивает. Парировать его беспомощные нападки скучно и легко, ибо он человек невнимательный. И легко подставляется. К слову, я не учился, как пишет Д. Кузьмин, в Тамбовском университете у Сергея Бирюкова. Более того, я вообще не учился в Тамбовском университете. Можно открыть любую мою книжку — там изложена биография.
Рассмотрим конкретные дела Кузьмина. Одна из существенных его работ — «Нестоличная литература» (2001, НЛО). Открываю, например, раздел Тамбов. Где тексты замечательного авангардиста Александра Федулова? Их нет. Пермь. Ни строки Юрия Беликова. Новосибирск. Ни слова талантливейшего Бориса Гринберга. И т.д.
Имеет ли право составитель представить «свою» группу авторов? Конечно, имеет. Но тенденциозность видна. Кого хочу, пускаю, кого не хочу — не пускаю. Начальник...
А почему, собственно, Кузьмин — составитель антологий, организатор каких-то устных вечеров, проводимых под эгидой властей? Почему именно ему доверяют подобные акции сильные мира сего, к коим, безусловно, я отношу и главного редактора НЛО Ирину Прохорову, и депутата Мосгордумы Евгения Бунимовича?
Может быть, у г-на Кузьмина какие-то особые достижения? Что ж, почитаем его сочинения (кстати, интересно, а учитель средней школы (!), видный депутат Евгений Абрамович Бунимович их читал?)
Вот, например, стихотворение «Эротика», которое я обнаружил на сайте «Современная русская литература с Вячеславом Курицыным»:Дмитрий Кузьмин
ЭРОТИКА
Пока американский профессор,
девятнадцати лет уехавший
с Октябрьского поля в Нью-Джерси,
скучным голосом, поминутно прокашливаясь,
читает не то небрежно, не то затейливо
зарифмованные американские будни
с русско-еврейской колокольни,
я неотвязно думаю
о твоем маленьком члене,
как, вобрав его целиком,
чтобы чуть заостренная головка коснулась гортани,
можно еще высунуть язык и
провести по юношески безволосой мошонке.Не слабо?! Как пишет автор издаваемого Кузьминым со товарищи альманаха «Авторник» (№ 1, сезон 2000/2001) Вадим Калинин: «Вот такая вот, блядь, поэтика». Не правда
ли, «замечательный» образец для подражания?! Я не говорю сейчас даже о моральной стороне — приходилось читать и более откровенные сочинения. Говорю собственно о стихах. Вот, оказывается, в чем новаторство и хороший вкус! Но вот что интересно: именно Кузьмин не только составитель антологии «Нестоличная литература», он еще радетель и за молодых талантов. Прямо-таки отец родной! Открываю альманах «Черным по белому» (М., ОГИ, 2002). Вижу сногсшибательную фотографию. «Презентацию альманаха «Так начинают жить стихом» ведет Дмитрий Кузьмин. Выступает 15-летний Алексей Кащеев». Мечтательно задумался г-н Кузьмин. О чем-то думает. Интересно, о чем?
Еще раз повторю — дело не в Кузьмине. С ним все ясно. Бездарность всегда агрессивна и похабна. Дело в другом, а именно в том, что такие люди находят в наше дьявольское время поддержку и уже начинают сами вершить судьбы и решать — кого печатать, а кого нет.
Я более пятнадцати лет работаю в СМИ. Видел всякое. И разных редакторов. И красных, и голубых... Но такой воинственной и торжествующей наглости — беспардонности, покрываемой влиятельными покровителями, какую вижу в лице г-на Кузьмина, — не встречал. Раньше люди хоть чего-то стыдились.
Слава Богу, наш журнал «Футурум АРТ» ни одной копейки ни от кого не получает. Мы зарабатываем сами. И будем продолжать свое дело. А моськи пусть тявкают. Таково их, мосек, бездарное дело.
ПЕРВАЯ ТЫСЯЧА ПОСЕТИТЕЛЕЙ
Полтора месяца — с начала октября 2003 года — функционирует сайт нашего журнала. За это короткое время нас посетило более тысячи человек, что, конечно, меня как редактора очень радует. Тысяча читателей — это для современной России вовсе неплохо. К слову, тираж печатной версии журнала намного меньше.
Но самое главное — не тираж. Важно то, что теперь у нас есть возможность быстро и широко размещать тексты очень талантливых людей. Нам прислали замечательные стихи Валерий Прокошин из Обнинска, Лайла Арсанова из Владимира, Елена Круглова из Читы и многие другие одаренные авторы, истинные футурумисты.
Сайт журнала стал самостоятельным литературно-художественным изданием, которое работает в ежедневном режиме и вовсе не является слепой калькой печатной версии.
Нам удалось собрать в высшей степени профессиональную команду, которая трудится над сайтом. Это филолог и редактор Никита Сироткин, поэт, литературовед и блестящий репортер Сергей Бирюков, поэт и журналист Михаил Кузьмин, поэт и литературовед Юрий Милорава. Благодаря бескорыстным усилиям этих замечательных людей и существует WEB-версия журнала. Когда-то давно, лет двадцать назад, когда мы были молодые и ходили с Сергеем Бирюковым по заснеженным и немногочисленным тамбовским улицам, мы и мечтать не могли, что у нас будет такая прекрасная возможность — печатать талантливых людей в полном объеме и оперативно. Все-таки нынешнее время — благодаря интернету — не самое худшее.
* * *
Когда ребята из аулов
Творят из города аул,
Когда бесстыжий Караулов
Кричит: «Измена, караул!»,Когда за каплю благородства
Зовут изгоем и ослом,
Когда торчит на троне скотство,
И зло тягается со злом,Когда вселенские путаны
Царят на полосах МК,
Когда скупает СМИ Потанин
И не жалеет кошелька,Я говорю: «Пройдет и это,
Как нас учил Екклесиаст,
И все равно наступит лето,
И мать сыночка не предаст!»
«PR» В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕЕсть талатливый «pr», а есть не очень.
Один из лучших пиарщиков — житель США, уроженец Санкт-Петербурга Константин Кузьминский.
Составленная им вместе с Григорием Ковалевым антология «У голубой лагуны» вошла в историю. Конечно, антология — это не только тексты поэтов андеграунда, это и комментарии Кузьминского, весьма специфические, и зачастую к литературе не имеющие отношения. Антология оказалась не только вкладом Кузьминского в литературный процесс, но и его авто«pr»-ом. «Pr»-ом профессиональным, можно сказать, гениальным. И главное — оправданным. Все дело в том, что Кузьминскому есть что пиарить. Он действительно талантливый поэт, недооцененный, а фактически и неизвестный. Его книжечки «Послания к тямпе», «Стихи о мадьярке» и т.д. выходили в Америке крошечными тиражами и кроме группы товарищей (к коим когда-то принадлежал и пишущий эти строки) их мало кто видел. Но время Кузьминского придет, интерес к своей персоне он обеспечил, стихи прочтут позднее. И оценят. Это и есть конечная цель поэта, в данном случае Кузьминского.
Один из лучших пиарщиков — Владимир Сорокин (точнее, те, кто за ним стоит). Его достаточно профессиональные тексты долгое время были восприняты только интеллектуальной элитой. Этого ему (или опять-таки тем, кто за ним стоит) оказалось мало. Был очень грамотно разыгран скандал с движением «Идущие вместе», возбуждено уголовное дело. Результаты? Они говорят сами за себя. Число проданных экземпляров «Голубого сала» возросло в четыре раза. Уголовное дело лопается как мыльный пузырь. Более того, Сорокин уже сам подает в суд на «Идущих вместе», требуя от них сатисфакции за несанкционированное использование своего романа.
Несомненно великим мастером пиара можно назвать Эдуарда Лимонова. Нисколько не сомневаюсь, что идеи национализма абсолютно чужды этому автору. И никакая партия как таковая ему не нужна. Но ему крайне необходимо внимание к его персоне, его творчеству, его книгам. А книги — это для Лимонова главное, как бы кокетливо он ни говорил, что быть литератором в настоящее время — не мужское занятие. Тюрьма — это тоже «pr» для Лимонова. И о лучшей доле он, наверное, и не мечтал.
Нужно понять, что любой писатель (творческая личность) — как бы не вполне человек. Это сверхэнергия, сверхгордыня. И то, что обычному человеку — смерть, творческой личности — в самый раз!
А теперь о пиаре не очень талатливом.
Один из самых смешных и милых пиарщиков — Андрей Вознесенский. Я не говорю сейчас о стихах поэта, куда он тащит буквально все, что ему попадется на глаза, — от видео до автоответчика и Интернета, он всюду трубит о том, как он помогал великим мира сего — от Кублановского до Гребенщикова, напоминает о том, что «писал, когда запрещали», и т.д. Всюду, где только можно, Вознесенский эксплуатирует тему преследования его властями, в частности Хрущевым. Нельзя сказать, что быть гонимым Хрущевым не страшно и не опасно. Это понятно. Но абсолютно наивный (а простота, как известно, хуже воровства) поэт не понимает, что говорить о своих гонениях — значит вызвать в лучшем случае улыбку. Пусть об этом говорит народ, молва, а не сам поэт. Только тогда имидж поэта окажется на высоте. Вознесенский, увы, этого не понимает.
Сильнее в качестве пиарщика Евтушенко. Он создает себе имидж реальными хорошими делами — составил антологию «Мой двадцатый век», вел телевизионную передачу, посвященную поэзию. И т.д.
При этом, конечно, Евтушенко пропагандирует прежде всего себя самого. Но это не страшно. Проблема в том, что как бы себя ни пиарил Евтушенко, поэтом он не является. И пиарить ему по сути нечего.
В 1993 году, сидя в нищей брайтонской квартирке Кости Кузьминского, обоссанной его борзыми, мы разговаривали о Евтушенке. Костя, помню, сказал о том, что к нему приходил Евгений Александрович, купил за 300 долларов «Антологию».
— Вот ведь, — вздохнул Кузьминский, — пройдет время, и Евтух скажет, что первым помог мне. Хотя казалось бы — он мог бы помочь мне и напечатать антологию в Россию…
Но, скажите, что бы тогда стоили «Строфы века», составленные самим Евтушенко?
Долгое время лучшим пиаром для поэта было его пребывание за границей. Ореол изгнанника, мученика, странника не давал спать спокойно многим известным авторам. Более того, например, в девяностые годы напечатать в Росиии поэта-эмигранта (даже абсолютно бездарного) было намного проще, чем самого талантливого местного автора. Убежден — поэты, отправляясь в эмиграцию, понимали, что рано или поздно их время придет. А без биографии в историю русской литературы войти трудно.
Нужно сказать, что многие гонимые творцы обязаны в определенном смысле государству своим признанием. Как за границей, так и на Родине. Не сомневаюсь, что не будь Бунин, Солженицын или Бродский эмигрантами, нобелевской премии им бы не дали. Это не значит, что они были неталантливыми людьми. Но это значит, что только за талант премий не дают.
Единицы из современных эмигрантов (в том числе и бывших) по сути имеют отношение к поэзии. Кублановский, Кенжеев… Но и они на самом деле фигуры выдуманные. По сути это прозаики, просто пишущие в рифму. Правда, пишущие более или менее грамотно. Однако никаких сомнений в том, что внимание к ним было привлечено из-за их заграничной биографии, у меня нет. Я, грешным делом, публикуя стихи того же Кенжеева в начале 90-ых, и сам приложил к этому свою коммерческую руку.
Самые лучшие пиарщики — великие поэты. Они ставят на карту жизнь. Все их бытие посвящено одной цели — остаться в истории литературы. Не исключаю, что Пушкин, Гумилев, Есенин искали ранней — трагической! — смерти. Они понимали, что Москва слезам не верит. Верит крови. Великие не ошиблись.
ПЕРЬЯ ХУДОЖНИКОВ
В царское время редкий лицедей удостаивался дворянского звания. Думаю, это справедливо.
Творческие личности — отнюдь не всегда лучшие образцы небесного творения. Зачастую они — самые несчастные люди на земле — неуправляемые, болезненные (чаще всего психически), одержимые...
Понимая это, Высший Разум (Бог) дает им различные игрушки — краски и холсты, балетные тапочки и виолончели, авторучки и перья (а ими можно не только писать, но и убивать — такое емкое слово), чтобы писать стихи и прозу, драмы и комедии. Дает, чтобы они занялись хоть чем-то и не натворили «делов», дров не наломали.
Подумайте, что бы учудил Сергей Есенин (помимо того, что он и так учудил!), если бы Господь не сподобил его поэтическим даром? Какие бы дебоши учинил, сколько бы пьяных драк (дополнительных!) устроил?
Если проследить историю тоталитарных режимов, то обнаружится весьма характерная закономерность: каждый диктатор — несостоявшийся художник (опять-таки в широком смысле).
Сталин, Мао, Ким Ир Сен — поэты.
Ленин называл себя литератором.
Муссолини — журналист.
Гитлер — живописец.
Клинтон — саксофонист.
Яндарбиев — член союза писателей СССР.
И т.д.
Не преклоняйтесь перед художниками. Но жалейте их, берегите, устраивайте им выставки, выпускайте их пластинки, печатайте их книги. Иначе миру не сдобровать.